Адвокат Найт не стал настаивать и отозвал вопрос о возможных видах вдовы Луис Сили на сына, точнее, пасынка, подсудимой, но сама по себе нервная и внешне безмотивная реакция обвинителя явилась замечательным доказательством того, что защита отыскала очень чувствительный и болезненный «нерв», объясняющий поведение свидетельницы. Следует признать, что Джордж Найт в значительной степени дискредитировал важные утверждения Луис Сили, ради которых её и вызвали в суд, и таким образом защитил интересы своей клиентки.

В тот же день был допрошен Джон Пенингтон, отец отравленных Айды Дин и Мэри Даннинг. Что же сказал почтенный дедушка? Он сообщил, что в адрес его дочери минувшим летом были направлены в общей сложности три анонимных письма оскорбительного содержания, но Мэри получила только два. Напомним, что одно из них было утеряно, и обвинение поэтому оперировало лишь единственным посланием, отправленным из Калифорнии 18 июля. А что же с третьим письмом? Оказывается, Джон Пенингтон, зная о содержании первых двух писем, перехватил третье по счёту послание и спрятал его в своём столе. Таким образом дочь ничего не узнала о третьей по счёту анонимке.

Это было очень интересное сообщение, поскольку получалось, что почерк, которым были написаны первые два послания, был легко узнаваем даже человеком, имевшим плохое зрение. Однако, помимо этого аспекта, сообщение Пенингтона имело и другой, совсем неочевидный. Дело заключалось в том, что Лиззи Ливернэш в своих показаниях упомянула о том, будто Корделия Боткин сообщила своему мужу о трёх анонимных письмах, отправленных Мэри Пенингтон-Даннинг, и эта деталь, по мнению обвинения, доказывала правдивость Ливернэш. Дескать, никто не мог знать о трёх письмах, кроме Джона Пенингтона и самой отправительницы писем…

И формально это было вроде бы так, но… но ведь письма могла отправить и сама Лиззи Ливернэш, и именно поэтому она знала, что их было именно три, а Корделию она в ту минуту просто оговаривала. Вот только для чего?… Впрочем, тут мы немного забежали вперёд, адвокат Найт ничего подобного в тот день в суде не говорил и, вообще, провёл допрос уважаемого джентльмена Джона Пенингтона максимально корректно и уважительно.

Далее началось очень интересное представление, которое можно условно назвать оглашением [или предъявлением суду] графологических экспертиз. Некоторые моменты этого действа оказались по-настоящему забавны. 20 декабря выступил эксперт штата Эймс, а на следующий день свидетельское место занял Карл Эйзензехиммель. Адвокат Найт, остававшийся совершенно индифферентным при выступлении Эймса, необычайно оживился при появлении Эйзензехиммеля, в последующие два часа он буквально вытряс из него душу, уж простите автора за просторечный слог!

Этот эксперт согласился с мнением Эймса о написании Корделией Боткин анонимного письма от 18 июля и двух коротких записок в коробке с конфетами. Когда адвокат Найт попросил объяснить, какие именно признаки однозначно указывают на авторство подсудимой, Эйзензехиммель ответил, что таковыми являются манера ставить кавычки и писать букву «d» в слове «madam» без наклона – это манера письма именно Боткин. На что адвокат весьма здраво заметил, что в записках из коробки с отравленными конфетами слово «madam» не употреблялось. Эксперт подвоха не почувствовал и легкомысленно ответил, что это слово встречалось в анонимном письме, и Найт весьма разумно парировал этот довод, заметив, что связь пресловутого анонимного письма от 18 июля с отравлением не доказана и доказывать её обвинение, судя по всему, не собирается.