Как раз в этот момент раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос Бифа.

– Произошло очень важное событие, имеющее огромное значение для следствия, – сказал он.

В столь ранний час его напыщенная манера выражаться вызвала у меня только раздражение, и я резко спросил, что именно случилось.

– Тот дряхлый скелет, которого мы допрашивали вчера…

– Вы имеете в виду дворецкого? – уточнил я.

– Да, его, – ответил Биф и добавил: – Он наложил на себя руки.

– Что?! – Я буквально подскочил в постели и сел.

– Так и есть, – сказал Биф уже без выкрутасов, столь не любимых мной. – Его нашли этим утром. Повесился в кладовке, представляете? На нем была одна только ночная сорочка.

– Но почему же? – недоуменно спросил я.

– Как я догадываюсь, он все время носил ее вместо нижнего белья.

– Меня интересует вовсе не это. Почему он покончил с собой? – нетерпеливо пояснил я свой вопрос.

– Надеюсь, мы скоро все выясним. Когда вы сможете приехать ко мне?

– Отправлюсь, как только оденусь, – пообещал я.

– В особой спешке нет необходимости. Я даже еще побриться не успел. Жена отправилась в магазин за продуктами для завтрака. Питер Феррерс позвонил мне только что. Значит, полиция снова заявится туда нынче утром. Интересно, как они отнесутся к моему участию в расследовании?

– Кажется, вы восприняли случившуюся трагедию с редкостным спокойствием, – заметил я.

– Верно. Но разве я мог хоть что-то предпринять, чтобы предотвратить ее? До встречи.

И он положил трубку.

Я тем не менее торопливо оделся и едва ли потратил много времени на завтрак. При всем кажущемся равнодушии Бифа для меня это дело представлялось поистине необычным. Но когда я добрался до двери его дома, то был разочарован сообщением миссис Биф, что сержант все еще завтракает.

Я застал его в кухне с аппетитом поедавшим копченую лососину. Бифа можно было бы обвинить в любых грехах, но только не в небрежном отношении к потребляемой им пище. Если бы он мог так же тщательно препарировать и смаковать мотивы и улики в делах, как нарезал рыбу на ломтики, прежде чем отправить в рот, то из него действительно получился бы великий сыщик. И вопреки нетерпению меня невольно заворожил этот процесс, а потому я сел и пронаблюдал за манипуляциями Бифа, пока на тарелке не появился третий набор начисто обглоданных рыбьих костей, залпом выпита последняя чашка чая.

– Восхитительно, – сказал он потом, набивая табаком трубку. – Нет ничего лучше для завтрака, чем хорошо прокопченный лосось.

– Но, Биф, – начал я, – вы же не должны так растрачивать свое время! Самоубийство дворецкого может в корне изменить расследование дела.

– А может не изменить ничего, – отозвался Биф. – Все узнаем, как только доберемся туда. А теперь – в путь. Вы на своей машине?

– Да.

– Тогда поехали на Саффолк-стрит в районе Стрэнда.

– Саффолк-стрит? Стрэнд? – переспросил я.

Хотя на мою долю выпала роль вечно всему удивлявшегося наблюдателя, но на этот раз меня вывело из себя полнейшее непонимание его намерений.

– Именно так я и выразился, – важно подтвердил он, усаживаясь на сиденье моего «Форда-8».

Я предпочел не доставлять ему удовольствия, показывая свое недоумение, а лишь молча повел автомобиль в указанном мне направлении.

Когда мы остановились у дома с упомянутым им номером, я понял, что перед нами редакция газеты «Новости на текущий момент», издававшейся Питером Феррерсом и Уэйкфилдом.

Биф ввалился в приемную и спросил у девушки-секретаря, на месте ли Брайан Уэйкфилд.

– Как вас представить? – в свою очередь спросила она.

– Биф, – ответил сержант таким тоном, словно его до крайности удивило невежество девицы относительно личности столь известного посетителя.