А я не отнял ни у кого ни крошки
И на халяву не пил вина.
Впрочем, пустое. Соседка моя
Не вняла сердцем в сказанное мной.
Сегодня ей улыбается заря,
Завтра день окрасится чернотой.
Кто он? Понятно, из бомжéй.
А до этого? Как соскользнул —
Потерял жену и детей —
И на угли потухшие дул.
Судьба – загадка. Судить легко.
А молчать – явить беспечность.
Все мы друг от друга далеко
И – бессердечны.
– Эй, господин, притормози!
Как ты думаешь?.. – Мимо промчался,
Этак славно с ветерком по Руси!
Но не всем выпадает подобное счастье.
«Не обижайся на врага…»
Не обижайся на врага,
Он хочет, чтоб ты стал сильнее,
Открылся мир тебе яснее.
Сперва отпилит он рога,
Заставит носом не сопеть,
Сморкаться в беленький платочек
С улыбкой, как бы между прочим,
Попросит Гимн России спеть,
Потом внушит, чтоб больше ты
Не бил соседа-инвалида,
Его не обзывая гнидой,
А приносил ему цветы.
Чтоб ты не прогонял котов
Бездомных, не стрелял в лисицу
И из ведерка молодицы
Отпил бы несколько глотков
И поклонился на прощанье,
Назвав мадонною Руси,
Что не встречал такой красы,
И ей назначил бы свиданье.
Ты в жизни многое поймешь,
Что ранее не удавалось.
А тот, врагом кто назывался?
Ты улыбнешься: «Это ложь!»
«Убить время!»
Тогда, чтоб перекосы сгладить
И показать хоть на словах:
У нас де все с культурой ладно
В деревнях, ну и в городах,
И без стеснения в газетах
Мелькало:
«Время как убить».
И не в буфетах – в туалетах
Спиртное пристрастились пить.
На танцах тоже был «порядок»:
Трезв – на площадку не ходи!
«Плясали» под кустом вприсядку,
Когда с желудком нелады.
Ведь эта смесь с названьем «вермут»
В конфуз введет хоть и слона.
Вот «отдыхала» так примерно
То бишь Советская страна.
А как теперь? Чай, по-другому?
И чтобы время не убить?
Поразмышляю я немного…
Грешно зря слово обронить!
Но в том и дело, закавыка!
Что бы такое мне сказать?
Была с горчинкой ежевика,
А ныне нечего сорвать.
Кусты утопли в паутине,
Едуче моль прет на рожон.
И в неприглядной сей картине
Смысл лаконичный заключен.
Его лишь не постигнет «жмурик»
Ввиду того, что мозг застыл.
В культуре стало больше дури,
В ней даже Пушкин опочил.
Хотя бы удалось культурно
Раз некультурный люд собрать,
Принýдить повторять:
«Как дурно
В России “время убивать“».
«Меня сияньем не прельщает…»
Меня сияньем не прельщает
«Железка», что летит стрелой
И воздух плотный разрывает
Литою частью носовой.
Я знаю, что ее владелец —
Мужик, на выкате глаза,
Что из металла его тело,
Душа – кусачая оса.
Он сросся с дверцей и баранкой,
С резиновым половиком.
Он стены прошибет тараном,
А надо, то чугунным лбом.
Летит! Не человек, не робот,
В потенциале же мертвец.
Ему машина станет гробом,
А месяц – ледяной венец.
Рождество
Морозец крещенский – румянец ядреный,
Взбодрился и ожил российский народ!
И с зорьки разливистой громко,
задорно
Колокол праздничный вещий поет.
Какие сегодня счастливые лица,
И радости брызги у всех-то в глазах.
По-свойски глядят непугливые птицы,
Рассевшись на убранных снегом ветвях.
О, День Милосердия и Благоденствия,
Tакой он един Богом явлен в году.
И льдинкой синица под солнышком тенькает
В сугробах увязнувшем белом саду.
И всюду следы на студеной пороше,
Дорожки и стежки.
Но только одна
Рождение Миру Иисуса пророчила,
И ей безгранична на свете цена.
Идут и идут по ней кроткие люди
Во храм поклониться святым небесам,
И с чистой слезою приветствуют:
«Любим».
«И вас я люблю!» —
их приветствует Сам!
«Промчалась легковушка…»
Промчалась легковушка
В соседнее село