– Это еще что такое, разрази меня онфлёрская молния! – вскричал капитан.

Сатюрнен, пребывая на седьмом небе от счастья, разумеется, ничего не отвечал.

– Ну так как, онфлёрские громы, – продолжал капитан, – скажешь ты нам, кто ты такой?

– Возможно, эта морская свинка не понимает по-французски, – заметил старший помощник.

– Попробуем по-английски, – сказал капитан, беря Сатюрнена за руку.

– What is your name?..

Никакого ответа.

– Was ist ihre name?..

– Siete Italiano?..

– Habla usted Espanol?..

– He хочешь отвечать – ну и ладно!.. Вот только тогда мотай отсюда, и да разразит тебя онфлёрская молния! – выругался капитан, исчерпав весь свой лингвистический запас. – Не с луны же ты свалился?..

Сатюрнен Фарандуль пытался понять все эти новые для него звуки, но, насколько ему помнилось, человеческий голос никогда не доносился до его ушей – обезьяний язык был единственным, который он понимал.

– Смотрите-ка, капитан, – вмешался старший помощник. – У него на шее какой-то кисет…

Капитан, до сих пор не обращавший на кисет внимания, снял мешочек с шеи мальчугана.

– У него здесь с собой документы, – сказал он. – Посмотрим, что они нам скажут… Ага! Он – француз, родом из Бордо.

Капитан остановился.

– Миллиард онфлёрских громов! – воскликнул он, хватая паренька за руку. – Тебя зовут Сатюрнен Фарандуль, мой мальчик, и ты сын бедняги Барнабе Фарандуля, который был, как и я, капитаном и лет десять тому назад сгинул где-то в этих морях!

– Быть того не может! – изумился старший помощник.

– Да посмотрите сами, Мандибюль: вот свидетельство о рождении этой морской свинки, сейчас ей одиннадцать с половиной лет.

– Я бы ей дал все пятнадцать, капитан.

– Я бы тоже; видно, она не страдала от отсутствия корма, разрази меня онфлёрская молния! Из этого пацаненка выйдет отличный марсовой!.. Я усыновляю тебя, мой мальчик!

И Сатюрнен Фарандуль – а нам теперь известен его точный возраст – вошел в новую фазу своей жизни.

Как ему удалось при помощи живой и выразительной пантомимы рассказать капитану Ластику свою историю, мы объяснить не в силах; однако же это случилось, и вскоре капитан уже был в курсе мельчайших деталей сей восхитительной жизни, омраченной для бедняги Фарандуля разве что констатацией унизительной неполноценности.

На борту «Прекрасной Леокадии» обнаружилось несколько книг. В одном из рассказов об океанийских путешествиях некоторые гравюры представляли обезьян, которых Фарандуль, когда ему их показали, покрыл нежными поцелуями.

– Пóлно, мой мальчик, будь мужчиной! Позднее как-нибудь мы еще с ними повидаемся, разрази меня онфлёрская молния!

Тут славный капитан вырезал обезьянок и собственноручно наклеил на стену в выделенной Фарандулю небольшой каюте, располагавшейся неподалеку от его собственной. Так наш герой получил возможность постоянно иметь перед глазами изображения родственников, которые на их песчаном берегу, возможно, все еще оплакивали несчастного беглеца.

К одежде цивилизованных людей Фарандуль привыкал долго и мучительно. В первые дни, когда он надевал куртку вместо брюк и брюки вместо куртки, его костюм был далек от элегантности; тем не менее, желая во что бы то ни стало понравиться капитану Ластику, вскоре он все же научился придавать себе вполне презентабельный вид.

Вследствие же того, что на борту находились матросы всех национальностей, он быстро преуспел и в изучении языков. Фарандуль одновременно выучил французский, английский, испанский, малайский и китайский, а также кельтское наречие, на котором говорят в Бретани.

Капитан Ластик не переставал расхваливать новичка старшему помощнику Мандибюлю: