Артур не сумел подобрать нужных слов, чтобы прокомментировать рассказанную историю – настолько он был шокирован цинизмом мулата. Однако, не желая оказаться в карцере за драку в тюрьме, он заставил себя сделать вальяжный жест рукой, призывая вмиг ставшего ему ненавистным египтянина продолжить повествование.
Из дальнейшего рассказа следовало, что вельможа, не зная, что делать с пленными, задумал сначала выкинуть их из шаттла над морем, но какой-то его «сердобольный» товарищ предложил передать их охотникам. Те же, как только транспорт вельможи удалился за горизонт, сами прихлопнули племянниц Фарука, понимая, что за слабых девчушек денег не заработать, а вот молодые и быстрые парни запросто пойдут с молотка. Впрочем, Фарук как будто не горевал о родственницах – воспитанных в любви и раболепии к неоафинянам, он даже оправдывал действия охотников и лишь горевал о потерянной работе.
– Да к тому же я почти и не знал сестер! – словно оправдываясь, закончил он свою грустную историю и погрузился в воспоминания о прекрасной поре прислуживания неоафинянам на курорте.
Было понятно, что здесь Фарук намеревался действовать по тому же плану, надеясь, что инспектора разглядят в нём почти что равного, что своей искренней любовью к одному из них он спасёт себе жизнь и, возможно, даже станет членом мира, о котором мечтал с детства.
Артур же был ошарашен первым с момента выхода из карцера разговором. Он даже на мгновение разуверился в системе своих ценностей, в которой абсолютным злом были Неоафины. И были там, как ему казалось, вполне заслужено. Однако через несколько дней, постаравшись переговорить со здешними заключенными, он немного успокоился – остальные люто ненавидели страну, в которой оказались. К сожалению, эти разговоры обнаружили и один неутешительный факт – более или менее легко изъясняться он мог только с Фаруком.
После нескольких дней невыносимого молчания Артур уже хотел было вновь заговорить с ним, как вдруг в тюрьму прибыла делегация.
III
Группа из нескольких лощёных стариков с неестественно гладкой кожей лица вошла в помещение, где содержались пленники, и остановилась посреди прогулочного комплекса – вольеров для «недолюдей» – в окружении десятка похожих друг на друга, словно две капли воды, охранников. Совершенно не стесняясь находиться на всеобщем обозрении, они что-то долго обсуждали друг с другом, активно жестикулировали и указывали пальцами то на грубо скроенные хибары, то на бассейн, имитирующий самодельный деревенский пруд, то на самих заключенных, которых старики заинтересованно рассматривали, словно породистых скакунов, подходя к ним порой на расстоянии нескольких шагов.
Наконец, вдоволь насмотревшись на обитателей вольеров, взволнованных их визитом, они что-то сообщили находящемуся при них коменданту объекта. Тот услужливо кивнул, а затем резко взмахнул рукой. Через секунду воздух разорвал громкий неприятный писк, зовущий заключённых на линейку.
Вылезая из камер, из бутафорских хижин или просто поднимаясь с пола, пленники подошли к группе и выстроились в шеренгу по одному.
Подбежали инспекторы по защите прав «до-людей». В этот же момент к делегации подошел и делец, купивший ранее партию Артура. Вместе с одним из стариков, окруженные клонами-охранниками, они подошли к шеренге и стали быстро и умело отфильтровывать пленных.
– Беру, беру, нет, беру, нет, нет, беру…
– Стойте! – одна из стоявших рядом защитниц животных, по-видимому вспомнив, что она не за просто так получает свой хлеб, с озабоченностью, ей одной кажущейся искренней, стала доказывать, что кого-то из пленников нельзя ни в коем случае забирать. Прибывший с делегацией старик неожиданно быстро согласился с её доводами, видимо ценя своё время, и тем самым лишив инспектора возможности показать себя героем гуманизма перед своими коллегами.