Рассматриваю чёткие черты, тонкие морщинки у глаз и на переносице, крутую горбинку носа, щетину, которая за двое суток хорошо так отросла над губой, на подбородке и щеках. Ещё немного и будет всё чёрное с проседью. Теперь явнее можно предположить возраст. Сорок или близко. Не молодой, не старый. А как раз в самом расцвете красоты и мужественности.

Хорош. Теперь точно видно, что хорош.

Подошла ближе, со стороны его свободной руки. Сама не знаю зачем долго-долго смотрю в закрытые глаза. Кажется, сейчас они откроются, он глянет на меня и скажет – Привет, или что-то в этом роде. Улыбнётся или испугается. Нет, такой вряд ли из пугливых. Он смелый. Это чувствуется в волевых чертах. Очнётся, спросит кого-то по имени, позовёт… а никого нет. Тут только я.

Вряд ли он будет рад увидеть незнакомое лицо.

Ещё, я нашла в его бездействии новую возможность. Так как я, практически несколько суток мало с кем разговариваю, то, потребность выговориться накопилась за эти несколько драматичных дней. Не могу больше варить всё в голове, хочется выплеснуть на кого-то, а не на кого.

И я решила высказать всё незнакомцу, всё равно он меня не слышит, не видит и скорее всего никогда не увидит, потому что послезавтра я выписываюсь, а он останется здесь и неизвестно придёт ли когда-нибудь себя.

Так почему не воспользоваться хоть как-то? Надеюсь, мне это поможет.

И я заговорила.

– Вот интересная ситуация получается, ты здесь лежишь, а где твоя жена, почему она не беспокоится о тебе? Молчишь? – прошлась по палате, сунув руки в карманы халата, – Например, я не знаю где был мой муж… а потом он приходит и говорит – Вера, нам нужно развестись. Он полюбил другую.

Остановилась у окна, повернулась, пошла обратно.

– Даже не представляла, что такое может быть. Почему я была в нём так уверена? Глупая, наверное, да? Я не могу вспомнить никакого даже намёка на его измену. Слепая я. Вы мужчины, умеете изменять так, чтобы никто не догадался, – повернулась, обращаясь к соседу.

Он всё так же, в одной позе, не шевелится, тихо дышит.

– Представляешь, оказывается, он 3 года мне изменяет, – я усмехнулась, снова подошла к окну, остановилась, смотрю вниз на освещённый фонарями двор больницы, на машины скорой помощи, – Как я могла этого не заметить? Думаешь, я должна начать его ненавидеть… а я не могу. Может потом. Или я всё ещё люблю? Кто ответит? Ты не ответишь. И хорошо. Лучше тебе молчать. Ты вот, лежишь один. Почему ты один? Где люди, которые тебя любят? Где они? Почему не здесь, не у твоей кровати? Или тебя тоже бросили? – посмотрела на его лицо. – Не верю, что тебя могут бросить… ты красивый… сильный… наверное.

Отвернулась.

– Может быть, ты плохой человек? А, нет, подожди, я поняла, ты тоже изменяешь своей жене. Поэтому и кольца у тебя на пальце нет. Снял его. Мужчины обычно так делают. Жена не знает где ты. Потому что ты попал в аварию, когда ехал к любовнице… или от неё. Я права? – усмехнулась.

Уже болтаю лишь бы что, просто хочется поболтать, развить тему. У меня ведь даже подруги нет, которой я могу вот так выговориться.

Так пусть этот человек хоть какую-то функцию выполнит, хоть какая-то для меня небольшая психологическая помощь, чего зря лежать тут.

– Мужчины наверное все такие. Хотя… мой папа живёт с мамой уже 30 лет и я ни разу не слышала, чтобы он изменял. Мама бы мне рассказала о таком.… А может и нет. Может она бережёт мой душевный покой, знает, как люблю папу. Нет… он не такой.

Прижимаю руки к груди.

Нет, мой отец не такой. Он верный, он любит маму. Никогда не нанесёт ей подобной раны.

В груди что-то кольнуло, я насторожилась, прислушалась к ощущениям. Ежедневно принимаю теперь препараты, но доктор сказал – они не лечат, просто поддерживают.