— Сколько! — рявкаю в трубку.

Рома называет сумму. Вроде неплохую, но, в соотношении с долгом, смехотворную.

— Это всё? — выдыхаю я. — Это… едва ли половина! — кучкую мысли, соображая, что ещё предложить. — Машина… продай машину. Костик Ерёмкин хотел купить, — тотчас нахожусь.

— Но она на тебе…

— Я доверенность напишу. И... и… от моего имени к Габрилян сходи. Процент может запросить, но я лучше ему буду должна, чем этим, — давясь желчью, выплёвываю негодование. — В общем, думай, Ром! И срочно! В конце концов ты гулял, тебе и напрягаться! — заключаю гневно.

— Ник, молю, будь умной и послушной девочкой, не раздражай Дмитриадиса. Делай всё, что он говорит, иначе… Он беспощаден и беспринципен к врагам и должникам.

— Ты мне об этом расскажи?! — меня аж перекашивает от негодования.

— Я не хотел…

— Об этом сожалеть поздно, а думать было нужно раньше. Сейчас мы вляпались по твоей вине. Так что деньги ищи и меня отсюда вызволяй! — не собираюсь желать нежную психику благоверного.

— Ни-и-ик, — тянет обречённо Рома. — Ты же не собираешься?..

Этих секунд хватает, чтобы перевести дух и мысленно поостынуть:

— Нет, Ром. Глупить не собираюсь, я жить хочу... И жить — невредимой! Так что пока ты деньги ищешь, я… побуду тут на их условиях, обещаю.

Но на Костаса смотрю в упор. Играть на его нервах не собираюсь, но и смирённой овечкой пресмыкаться не стану. Между нами война! Холодная и молчаливая. Это война взглядов. Характеров.

И, видит бог, я не привыкла проигрывать!

— Я буду очень… очень послушной девочкой, — поясняю мысль.

Дмитриадис если и понимает мой воинственный посыл, отвечает тем же безразличием:

— Что ж, — не дав договорить с мужем, сбрасывает звонок.

Телефон небрежно сдвигает в сторону:

— Убедилась, что твой муж жив?

— Да, — откидываюсь на спинку стула, не отводя глаз от Костаса. — Я слушаю… Какие варианты для меня у тебя есть?

— Работа. Несколько вакансий на выбор.

— А зарплата соответствующая? — скептически уточняю я.

— Выше среднего, Никита…

— Настолько «выше», что смогу в кратчайшие сроки погасить весь долг?

— Не уверен насчет «кратчайшие» и «весь», — точно цепляется к нюансам Дмитриадис. — Но если твой благоверный соберёт часть суммы, а ты без замечаний и штрафов отработаешь свой срок, мы поищем выход из сложившейся ситуации, и я пересмотрю начальную сумму.

Впервые не сразу нахожу, что сказать:

— То есть альтернативный вариант списания долга всё же существует? — вскидываю брови, обретая робкую надежду. — Может, и начнём с этого?

— Ты в этом вся, — с явным неудовольствием на лице мотает головой Костас: — Торгуешься, ещё не ударив пальцем о палец. Не обольщайся, Никита, не в моих правилах прощать долги, — осекается, когда на столе начинает голосить айфон.

Дмитриадис берёт телефон. Неспешно глядит на экран. Отвечает на своём языке, а по отцу, если мне не изменяет память, Костас — грек.

Разговор длится недолго. И без каких-либо эмоций. Но после этого звонка, Дмитриадис, делает другой:

— Амир, войдите, — коротко бросает, и только в комнату входят уже знакомые охранники, Костас возвращается к моему делу:

— У меня нет времени продолжать нашу беседу, и без того затянулась, поэтому… — жует слова. — Выбор за тобой.

Называет несколько вакансий, вгоняя в полнейшее недоумение.

— Шутишь? — хмыкаю, забыв, что обещала быть послушной и смиренной. — Официантка? Уборщица, кастелянша… Посудомойщица??? — всё больше кажется смехотворным предложение Дмитриадиса. — С такой работой я буду у тебя в рабстве до скончания века!

— Отчего же?! Если не боишься работы, готова совмещать несколько… — продолжает в том же тоне Костас.