– При чём тут Аври? – злость закипает в моей душе.

Пропала моя сестра, а он подозревает каких-то своих падших! Гораздо разумнее подозревать сумасшедших фанатиков апокалипсиса с плакатами, чем какого-то ангела. Им как раз нужны жертвы для своих жестоких ритуалов.

Анаэль тихонько качает головой.

– Он, наверно, разозлился, что ты помогла мне той ночью.

Понимание обрушилось на меня.

– Тот парень на улице – это он? Но ты ведь убил его.

– Убил? Нет, – Анаэль быстро качает головой. – Скорее просто отправил в нокаут на какое-то время.

– Этот Гадрел твой враг?

– Да, – грустно отвечает парень. С каждой секундой его глаза становятся на тон темнее. – Он мой злейший враг… и, как бы это сказать, сын по совместительству.

Скажите, если бы вы встретили ночью на улице сногсшибательного парня на вид не больше двадцати пяти лет (именно НЕ больше), который истекает кровью от ножевых ранений, то догадались бы, что он – бессмертный падший ангел, а тот, кто напал на него – его кровный сын? Я как раз не догадалась.

Эту новость сообщил мне Анаэль после того, как мы пришли в подвал дома номер десять и не обнаружили там моей маленькой сестрёнки Аври. С того момента прошёл уже целый день, но я всё ещё не могу принять и обработать полученную информацию. Её отняли у меня из-за того, что я помогла «пернатому» встать на ноги и оправиться после той ужасной ночи. Вот такая расплата за помощь! Сейчас я сижу на кухне, гипнотизируя воду в любимой оранжевой кружке. Со стороны, наверное, неприятное зрелище: неестественное, напряжённые положение тела, на котором странными лохмотьями свисает серая, потрёпанная майка; подогнутые под себя ноги, сложенные в позе «лотоса» на стуле; поникшие плечи; руки, которые трясутся сами по себе; красные, опухшие глаза и нос; влажные щёки, по которым каждый час текли новые потоки слёз; достойным завершением стали сутулая спина и кружка-Мурка.

– Ты всё ещё здесь? – пробасил он с конца кухни.

Не отрывая взгляда от воды, киваю. Шарканье нарушает тишину, в которой я провела должно быть уже несколько часов или даже весь день – не знаю точно. Анаэль лёгким движением берёт стул и ставит его рядом со мной.

– Кажется, когда я уходил, то просил тебя выспаться, – недовольным, но каким-то милосердным голосом обращается он ко мне. – Почему ты не в кровати?

– Не хотела.

Слабый тон поражает меня до глубины души. Это не мой голос… по крайней мере, я никогда таким не говорила до этого. Тёплая, чужая, на удивление уверенная рука накрывает мою трясущуюся ладонь, и от смены картинки перед глазами, я поднимаю голову и смотрю на Анаэля. А затем неожиданно даже для себя разражаюсь абсолютно неадекватным смехом.

– Что? – непонимающе встряхивает головой он. – Чего ты смеёшься, женщина?

– Ты выглядишь… – начала было я, но внезапно смех срывается на отчаянный короткий взвизг.

Я замираю. Мир резко становится каким-то чужим. Он теряет все свои краски и оттенки, покрываясь мрачной пеленой…, наверное, я схожу с ума. Душа рвётся на множество кусочков, а потом отчаянно пытается срастись обратно, будто понимая, что совершает ошибку. Сначала меня окатывает, словно водой, отчаянье, потом его сменяет пугающее равнодушие, а затем все чувства вытесняет неистовая, сильнейшая ярость. Нет, я точно схожу с ума.

– Дея, – ласковый голос прерывает внутренний спор и грубо отталкивает все эмоции на второй план. Я хотела и могла бы слушать этот звук вечность. Нежное прикосновение сильных пальцев к моему подбородку заставляет зрение вновь сфокусироваться.

Мы всё ещё сидим на кухне. Тёплый и одновременно чужой свет придаёт всем предметам в комнате лёгкий жёлто-оранжевый оттенок. Я сижу на хрупком стуле, рядом со мной, прямо напротив возвышается рельефная фигура падшего ангела. Тень некого испуга омрачат его лицо, но в невероятных глазах можно заметить… облегчение?