– Класс! – искренне восхищаюсь я. – У вас там солнцем пропитано всё!
– Да! – тут же подхватывает подруга. – А как океан шумит, слышишь?
– Слышу, слышу! – голосом зайца из мультика «Ну, погоди!» преувеличенно бойко гримасничаю я.
Но, Юльку не обманешь. Видимо, она считывает мой вялый настрой.
– Перестань уже, Олька! – звенит подруга чрезмерной для меня жизнерадостностью. – Хватит хандрить! Пора уже выбираться из этого твоего затяжного уныния. Тёте Люде ну вот вообще не понравилось бы то, как ты живешь сейчас без неё. Встряхнись уже. Выйди «в свет». Сходи на свидание какое-нибудь, что ли!
– Да, хорошо тебе говорить, Юлечка, – шевелится в моей голове Нытик. – Ты во Флориде, где солнечный горячий зной и крошечная теплая зима. А в моем, теперь родном Питере: холод, ветер и 30 солнечных дней в году.
– А ещё! – подключается Зависть. (Для встречи с Юлькой она нарядилась в розовое). – Нам за 30. И у тебя, Юлечка, все, «как у нормальных людей», то есть муж, двое детей, уютный дом. В общем, полная определенность. А я, как неприкаянная, одна-одинешенька.
Зависть, как всегда, собирает толпу. Приковыляла и тихо села в углу Потеряшка. Обидка, почуяв для себя интерес, перестает дремать и с заискивающим любопытством ждет развития разговора.
Я слушаю мою любимую и жизнерадостную подругу, изображая полное оптимистичное согласие с её вескими доводами. Но! В самом эпицентре меня, в полной боевой готовности начинает саботаж сволочь – Зависть. И как же я её за это ненавижу!
Отключив скайп и торжественно пообещав Юльке, что непременно и тотчас же зарегистрируюсь на сайте знакомств и уж обязательно отхвачу там себе «завидного жениха», я остаюсь в одиночестве. Откидываюсь на спинку стула. Замираю. В звенящую тишину внутреннего пространства медленно вплывают сестры-двойняшки – Тоска и Печаль. В своих серых хламидах, висящих на угловатых длинных телах, они похожи на унылые безмолвные приведения. Как въедливый, ядовитый дым сёстры заполняют меня полностью, сочатся через поры кожи, проникая в мир внешний. Обволакивают комнату, пропитывают предметы, сливаются с вязким туманом за окном. Но, вдруг, в этой липкой безрадостной мути, чувствую нестерпимую, острую боль. Сердце! Этим унылым садисткам – мало. Они привели за собой инквизиторов похлеще. Страдание и Ностальгия сладострастно впиваются в мою суть. Пьют по капле. Выедают мозг. Высушивают останки. И я чувствую себя, как муха в янтаре. Замурованная. Обездвиженная. Мёртвая.
ЧАСТЬ 1. ИСТОРИЯ ОДНОЙ БОЛЕЗНИ
Глава 1. ВОСПОМИНАНИЯ
КОММУНАЛКА
Мама умерла два года назад. И вдруг, оказалось, что мой мир держался исключительно на ней. На её силе, жизнерадостности, чувстве юмора, на её вере в меня и, конечно, на нашей всепоглощающей любви и дружбе. Она всегда… Всегда была для меня доброй волшебницей, исполняющей мечты и помогавшей в трудную минуту. Именно благодаря её решению исполнить мечту дочери стать «настоящей» балериной, мы и переехали в Петербург. Продав нашу просторную родовую квартирищу в южном светлом городе, мама купила комнату в коммуналке на канале Грибоедова, где шесть разномастных жильцов долгое время упорно отказывались нас принимать. Им не нравился наш южный «плебейский» говор, «громко» выражаемые эмоции и навязчивое желание всем им обязательно и безусловно нравиться. Они относились к нашей бесшабашной открытости с настороженностью и плохо скрываемым высокомерием. Хотя, сами были далеки от совершенства. Старательно пропускали дежурства по уборке на кухне и в коридоре. Карла Марковна, преподаватель вокала с «50-летним стажем», беспрерывно курила «Беломор». А за полночь из её комнаты доносились шуршащие странными обертонами оперные арии, которые она слушала на огромном патефоне допотопных времен. Настройщик струнных инструментов Афанасий Федорович и грузчик Аскольд прилагали титанические усилия, чтобы непременно спиться в самом скором времени. Поэт Артемий подолгу сидел в туалете и затем, по какой-то одному ему ведомой, поэтической причине, это все, оставленное в туалете, не смывал. Семья Илларионовых заставляла и завешивала своим спортивным инвентарем весь коридор. Но с нас спрос был особый! Каждый раз, когда мы не вписывались в понимание «культуры общения» в их голубокровном обветшалом общежитии, соседи указывали нам это самым холодным и уничижающим образом. Да! Правил мы тогда явно не знали. И вспоминать теперь наши с мамой очевидные ляпы в поведении можно только со смехом. Что, собственно, мы и делали годы спустя с теми же соседями, которые стали нам со временем семьей.