Спор закончился тем, что я, как самый сильный мужчина и воин, должен был освободить юношеские шеи от крепких стальных, серебристого цвета ошейников. И тогда их реальная сила «засияет» магией, обрушится на головы неверных. Меня даже никто не спрашивал о моём на то желании. Мне пришлось терпеть скрипя зубами и выслушивать этот абсурд, пока время утекало как песок сквозь пальцы.

Крепкий обруч почти впритык сидел на детской шейке, и было страшно браться за дело. Меч, молот и огромный камень в виде наковальни — попробуй снять, не повредив нежную кожицу, вену и артерии, не убив столь юных девушек и парней. Ничего себе первобытная операционная. Но меня уверяли, что врачеватель спасёт всех, если я не перестараюсь, позвонки не перерублю, например, то есть поставив табу на сильные раны.

Главное, чтобы я саму целительницу не пришиб во время варварски проведённого освобождения. Она не могла сама себя вылечить в процессе. Её магия не работала, пока на ней висит ошейник. Подросток, она же пресловутый единственный знахарь среди нас, на две головы ниже меня добровольно пошла на самодельный «эшафот» первой. Ей было страшно умереть, мне было страшно убить ненароком ребёнка, но партия сказала: «Надо». Лунелийцы ответили: «Да». Кто меня спрашивал, был ли у меня выбор между Сциллой и Харибдой?! Лунелийцы здесь, а одатийцы там!

Девочка не сказать чтобы совсем не сопротивлялась: её немного трясло. Но её смелость контролировала родня с голубой кровью, держа её крепко-накрепко и приклонив голову к огромному каменному валуну. Рядом «прицеливался» я, заливаясь нервным потом. Взяв под козырёк (а куда мне деваться, если это спасёт нас?), пришлось подчиниться приказу. Я стал изгаляться, рубить тонкую стальную полоску, стараясь при этом быть крайне осторожным. Уж лучше я, чем эти ненормальные сами себя порубят в капусту. Да и уходить они не собирались ни в какую, настаивая снять часть ошейников. Прищемить шейку разрешалось, как и повредить неглубоко: если ранки неопасные, то девушка сама себя вылечит потом, когда у неё появится магия.

Конечно, первый блин был комом: под конец, окончательно разрубая антимагический ошейник, меч расщепил обруч и пошёл дальше, ранив нижнюю часть шеи и зайдя куда-то на пару сантиметров в плечо, прям до какой-то кости, кажется, ключицы. Раненая вскрикнула, но ей уже били пощёчины, чтобы ненароком не отключилась, иначе амба! А я так вообще сел на пятую точку — в голове мелькнула только одна мысль: «УБИЛ!!!». Пока у меня на нервах кровь отхлынула от лица, то у целительницы, наоборот, полилась наружу.

Но меня трясущегося уже подымали в несколько пар рук:

— Коммод, ты чего расселся, следующая тебя уже ждёт! Нельзя терять ни минуты! Будь мужиком, в конце концов!

Следующей добровольной жертвой на заклание была та самая Тода, с которой я ближе всего познакомился. Она, в отличие от целительницы, была посмелее, ещё и рявкнула на меня: «Руби! Не тяни кота за яйца, мать твою!». Она что, слепая, не видела, как я если не убил, то сильно повредил предыдущую девочку?!

Через пяток ударов я защемил до синевы кожу шеи Тоды, она зашипела от боли, назвав меня безруким олухом. Но тут рядом появилась та самая целительница, от ключицы до шеи перевязанная какой-то окровавленной тряпкой, но ничего, живая, бодрячком. Надо же, выжила чертовка! Несмотря на ранение плеча, делала какие-то пассы обеими руками над Тодой, и у той действительно пропали признаки повреждений. Ничего себе у них медицина, но, постойте-ка, магии не существует, или у меня галлюцинация?! Может, привиделось, но тщательно рассмотреть Тоду мне не дали, ведь у меня было ещё полным-полно конвейерной работы. Так вот и не узнал, есть ли в этом мире врачевательная магия, или всё это сказки про белого бычка.