Как бы там ни было, мне сейчас все равно о чем они говорят. Мыслями я улетаю к Шахову, вспоминаю, как он смотрел на меня и не могу поверить в то, что все это осталось в прошлом и больше не повторится. И как бы я от него не убегала, поддавшись внутренней панике и растерянности, в глубине души надеялась на то, что он обязательно меня найдет и скажет, что все, что я прочитала, ложь.

Но этого не происходит.

3. Глава 3

Надя

Терпеть не могу больницы. С детства боялась врачей, потому что пару раз попадала с серьезными осложнениями или переломом. Да, будучи маленькой, я была той еще егозой, поэтому родители не всегда успевали проследить за моими передвижениями.

И кто бы мог подумать, что я окажусь на больничной койке в свои двадцать четыре года да еще и с тяжелой формой пневмонии. Я уверена, что это выстрелила психосоматика, потому что в последний раз я так сильно болела, когда завалила экзамены в художественный институт, куда так мечтала поступить.

В последнее время мечты перестали воплощаться в жизнь, поэтому я всерьез задумываюсь о том, чтобы перестать надеяться на несбыточное.

Как бы сказала мама, пора взрослеть, Надя. Пора, это точно.

Самое смешное, что я думаю об этом, пока меня прокапывают всеми возможными лекарствами. Ямпольский подключил связи отца, чтобы мной занялись лучшие врачи клиники. Наверное, я должна быть ему благодарна хотя бы за это, но внутри меня нет такого отклика.

Кроме кучи антибиотиков и противовоспалительных средств в меня вкачали еще и успокоительное. Иначе я ничем не могу объяснить отсутствие тупой боли в груди, где когда-то билось мое сердце.

— Надя… — На пороге моей палаты появляется Софа. Она мнется в дверях, словно боится заходить.

Я молчу, понимая, что у меня нет сил на то, чтобы высказать ей все, что хочется сказать. Да и стоит ли?

Буданова не в курсе подробностей моей жизни, потому как совсем недавно вернулась из Франции. Я не посвящала ее в наши с Максимом «секреты».

Но сводить меня с Ямпольским София не имела никакого права.

— Надя, ты нас здорово напугала, — все-таки подходит к кровати и присаживается рядом. — Если бы не Стас… Я бы не знала, что и делать…

— Если бы не он, я бы не была в таком состоянии, — морщусь, сглатывая. Каждое слово дается с трудом, впридачу к основному диагнозу дико болит горло. — Тебе не стоило действовать за моей спиной.

— Я… Надя… Я просто…

— Соф, — устало прикрываю глаза. — Давай начистоту… Зачем ты это сделала?

— Ты только не ругайся, Надюш, — тараторит Буданова, сжимая в руках сумку. — Я всего лишь хотела помирить вас с Ямпольским. Вы же созданы друг для друга.

— Тебе стоило сперва поговорить со мной, а не устраивать произвол.

— Прости…

Софа смотрит на меня виноватым взглядом. Не могу ответить на этот взгляд, поэтому просто замолкаю и отворачиваюсь к окну.

— Ко мне кто-нибудь приходил? — голос не всегда слушается, чуть надтреснутый и уставший.

— Я не стала писать Зое, — качает головой Софа. — Ты попросила, поэтому…

— Да, я помню. Правильно, не нужно никого беспокоить. Больше никого не было? — повторяю свой вопрос, даже сквозь плотную пелену успокоительных чувствуя, как екает сердце.

— Нет, никого не было, если ты о Шахове.

Софа не дурочка, сразу понимает, кого я имею в виду.

Хорошо, что меня сейчас ничего не берет. Ни одна чертова эмоция, которми я горела вчера вечером. Сегодняшнее утро не принесло ни капли облегчения, только на время заглушилась боль.

Но она обязательно выйдет наружу, когда закончится действие лекарств. Надо бы попросить медсестру сделать мне укол.

— Надя, у вас, что, все серьезно было? — спрашивает Буданова, первой нарушив воцарившееся в палате молчание.