А наш город – тут он, последний спальный район в двух кварталах. Всего-то и надо, по обочине, через дорогу, да в гаражный массив.

План назревает сразу. На обдумывание и тщательную доработку времени тупо нет: «длинный» тип уже щелкает брелком, и припаркованный перед «ритуалкой» Гелентваген послушно откликается коротким кряканьем сигнализации.

Я моментально начинаю делать вид, что испугалась до ужаса этого звука и, старательно заставляя себя бледнеть, сползаю в картинный обморок, не особо красиво стелясь по пыльной обочине.

Бедро сразу начинает ныть от неудачного падения, какой-то камень неприятно давит в бок, ноги в таком положении затекают в пол секунды…

А что делать?

Когда живешь в детском доме, отпроситься с опостылевших уроков или скинуть с себя неприятные обязанности просто невозможно. Чтобы добиться желаемого, какие только сцены не разыгрывала. Простым нагреванием градусника было никого не удивить, и каждый раз приходилось импровизировать. Верили, конечно, не всегда, чаще просто наказывали за притворство. Но что-что, а потерю сознания я всегда отыгрывала идеально!

Правда, после выпуска не думала, что это умение пригодиться еще раз.

К счастью, непривычная к истеричным малолеткам публика повелась на раз.

Пинать, к счастью, не стали, но амбал, судя по возгласу, прозвучавшему слишком громко в тишине, перепугался не на шутку:

- Эй, какого черта? Дура припадочная… Что с ней?!

- Да я кто ее знает, - растерянно отзывается второй, присаживаясь рядом. Даже осторожно меня за плечо дергает, и по щекам сухими ладошками хлопает. Я, естественно, ноль внимания на его потуги. – В обморок, по ходу, ушла. Мелкая же еще. Испугалась, наверное.

Кто мелкая? Я мелкая? Да тебе ж самому не больше тридцатника!

В ответ послышался затейливый, забористый мат. Мужик, по-моему, еще по машине как следует треснул, и мне стоило больших трудов сдержаться, чтобы не дернуться от этого звука.

- Шикардос, - высказавшись, бугай все-таки садиться на корточки перед моим валяющимся туловищем, ухитрившись наступить на прядь волос. – И че теперь с ней делать? Ладно, в первый раз она башкой треснулась. А щас че?

- Так может, все то же самое? – предполагает второй. – Сотряс у нее? Я не медик нифига.  Может, еще нашатыря дать?

- Придется, - поднимаясь, бурчит его товарищ. – И в темпе, пока не спалил никто. А ты пока фляжку свою тащи. Там нашатыря три капли осталось, этой сопле может не хватить. Убил бы, заразу!

Я мысленно скалюсь, в воображении надеваю лифчик со стразами, юбку с перьями, и танцую самую зажигательную ламбаду.

Идеально, черт возьми!

Успеваю чуть приоткрыть глаза, и заметить, как один из моих неудачливых воров лезет обратно в ритуалку, неловко отклячив мускулистый зад, а второй, наклонившись, обшаривает переднее сидение Гелика. Словом, пугливые мужики повелись, как глупые рыбы на искусственного червяка, и никто не помешает мне сделать ноги!

Ну, собственно, вскакиваю, и бегу, что есть мочи! Честно хотелось сделать это бесшумно, но я успеваю только метнуться между машинами и перебежать дорогу, а после узкая дорожка гравия вдоль проезжей части начинает предательски хрустеть под ногами. И не успеваю я слинять с освещенного места в темноту за дорогой, как вслед раздается обидное:

- Вот гадина зеленая!!

И если б ситуация не была столь патовой, я б обязательно обернулась, дабы поржать над его вытянувшимся лицом. Но свободы хочется сильней, чем злорадствовать.

И я несусь дальше, в темноту, отчаянно жалея не переломать при этом хотя бы ноги.

Я, в принципе, всегда неплохо бегала, да и адреналин, стучащий в висках, здорово помогал настроиться на мировой рекорд забега по стометровке. Но я не учла одного: тот высокий мужик, которого я не приняла в расчет, спортом явно интересовался больше меня. Да что там спорт? Длину его ног я тоже не вспомнила!