И всё-таки, не выдержав, я отворачиваю голову, практически утыкаясь носом в спинку дивана. Смотреть, что будет происходить дальше, у меня просто нет сил.

Но когда, спустя несколько мгновений, мужские руки касаются сначала моей футболки, а затем живота, я всё-таки вздрагиваю.

- Какого черта, Шумахер? – голос Руслана звучит с нескрываемым раздражением. – Это откуда?

- Да я ж откуда знаю, - оправдания парня звучат как-то смущенно. И даже нелепо. – Она ж бегала от нас не переставая. Это случайность, честно!

- Случайность – это твоя голова на плечах, - ядовито усмехается Руслан, и я все-таки вздрагиваю, когда холодная спиртовая салфетка касается моего живота. Кожу начинает щипать, но я молюсь, чтобы не почувствовать вместо равнодушной ткани горячие мужские пальцы. И невольно задерживаю дыхание, когда его рука случайно задевает пояс моих джинсов.

Эти рефлексы сильнее меня.

- С этого момента отвечаешь за нее головой, - неожиданно добавляет Рус, щедро поливая рану перекисью, и тут же стирая потеки. – Шумахер, ты меня понял?

- Да без базара, - легко соглашается тот. – Мог бы и не предупреждать. Ну че там, жить будет?

- Будет, - усмехается мужчина, засыпая рану каким-то порошком. – А вот радовать Артура – вряд ли. Царапина глубокая, но несерьезная. Шрам, скорее всего, останется.

- Нет тела, нет дела, - не к месту шутит Шумахер, и я снова чуть не дергаюсь. С большим трудом заставляю себя остаться на месте, но ставлю мысленную пометку сломать и ему что-нибудь ненужное! – Ладно, ладно, русалочка, не злись. Шутки у меня иногда дурацкие.

- Когда-нибудь ты за них огребешь, - замечает Руслан, клеит на мой живот пластырь и, наконец, поднимается, оставляя меня в покое. В тот же миг я резко сажусь, одергивая футболку.

Я чувствую, как на моей шее дергается вена, как до судорог сжаты челюсти, но по сторонам стараюсь не смотреть, и просто встаю с дивана. Пальцы дрожат, ноги кажутся ватными, но я огибаю столик, чтобы уйти…

Однако передо мной встает Сивый:

- Куда собралась? Сядь, где сказали!

- В туалет, - огрызаюсь на него, с трудом разлепляя пересохшие губы. – Или здесь есть еще места для развлечений?

- Что, приспичило? – гнусаво ржет он, и хватает меня за руку. – Ну, пойдем, провожу, голуба!

- Сивый, отпусти ее, - раздается позади спокойный голос Руслана. – Пускай идет.

- Чтобы она опять сбежала? – удивляется этот кретин, а у меня руки машинально сжимаются в кулаки. – Да щас!

- Иланья не настолько глупа, чтобы прыгать со второго этажа, – хмыкает Руслан, устраивающийся со всеми удобствами на диване. – Верно?

- Я ж не Сивый, - ухмыльнувшись, дергаю плечом, чтобы меня отпустили. – Давно не верю в чудеса.

- Она его уделала! – тут же гогочет довольный до безобразия Шумахер…

И я, наконец, могу пройти.

Правда, пока поднимаюсь по лестнице, все время чувствую разъяренный взгляд между лопаток. И не могу избавиться от него, даже оказавшись в темноте просторного холла. На втором этаже он чуть меньше первого по размеру, а в единственное огромное окно бьет яркий свет фонаря с улицы, заливая пустое пространство. По стенам чернеют многочисленные двери, и лишь одна, в самом конце, оказывается открытой.

Туда-то я и вхожу. Нащупываю выключатель на стене, нажимаю, и единственная лампочка вспыхивает слишком ярко, ослепив глаза. Закрыв за собой дверь, щелкнув самым обычным замком на круглой ручке, я сползаю по стене, отделанной пластиковыми панелями, прямо на пол, уткнувшись носом в колени.

И… я бы рада заплакать. Да только слез нет.

Я не знаю, сколько сижу вот так, равнодушно и молча. Понимаю, что надо дать хоть какой-то выход скопившимся эмоциям, но вместо глухой ярости меня все больше накрывает усталость. Единственное, на что меня хватает, это протянуть руку и включить воду в раковине, чтобы хоть как-то разбавить гнетущую тишину.