- Нет! – громкий, протестующий крик рвется из груди, я рвусь в сторону, но уже поздно. За долю секунды сильные мужские пальцы стальным капканом сжимаются на моих запястьях, а издевательский смешок бьет по психике не хуже варварской секиры.

Но хуже него понимание. Молниеносное, раздирающее душу, оно горьким привкусом отчаянья оседает на языке и уродливым узором расплывается под кожей, заполняя каждую клеточку моего тела…

Я с внезапной точностью осознаю, что те двое гоблинов в доме были лучшими из моих бед.

4. Глава 4

Я ору.

Хотя, наверное, точнее сказать – пытаюсь орать. И даже не от страха, а от возмущения и чувства острой, вселенской несправедливости.

Но мои истинные намерения никого не волнуют. Ловко зажав мне рот ладонью, мужчина второй рукой хватает меня поперек живота, играючи отрывает от земли, и тащит к тому самому дому. Все мои сопротивления для него ничего не значат, силы не равны априори, я гораздо ниже и слабее его.

И все это он проделывает молча, с уверенностью и непоколебимостью в своем праве.

Когда до крыльца остается несколько жалких метров, дверь распахивается, и наружу вываливаются двое старых знакомых с перепуганными мордами. Сивый от шока даже родной русский матерный забывает, и стоит, тупо пялясь на нас, а Шумахер присвистывает:

- Ну, ни хрена себе! Рус, ты где ее поймал?!

- Рот закрой, - отшивает его главный похититель и играючи, в пару прыжков, преодолевает несколько ступенек вместе с моим трепыхающимся телом. Перешагивает порог, заходит в дом и, даже не оглядываясь, усаживает меня на диван. Не сильно и не грубо – но мне вполне достаточно, чтобы вжаться в широкую спинку, чувствуя, как стук сердца выламывает грудину изнутри.

Вцепившись пальцами одной руки в подлокотник, я оглядываю всю смурную компанию, и понимаю - вот теперь я точно попала!

- Убью гадину! – вместе с хлопком входной двери, отмирает вошедший следом Сивый, натурально краснея от злости. На секунду мне становится еще страшнее, хоть раньше я и не воспринимала его всерьез. Но показавшиеся вены-канаты на руках, когда он принялся закатывать рукава, произвели на меня должное впечатление. – Заколебала!

- Угомонись, я сказал, - новому мужчину даже голос повышать не нужно, достаточно ровного тона, чтобы амбал, который, к слову, выше его на пол головы, замирает на месте. – Я плохо объяснил в первый раз? Руки не распускать.

- Да кто ее трогал, - пытается оправдаться Сивый, но даже я, которая его не знает, вижу, как он начинает мяться. – Сама второй раз сбежать пыталась!

- Да хоть пятый, мне плевать, - равнодушно откликается тот, которого назвали Русом, и почему-то смотрит на собственные ладони. – Я сказал, ее не трогать. Девчонка нужна целой и невредимой. Повторить?

- Да не надо, Рус, мы все поняли, - примирительно откликается Шумахер, пока недовольный Сивый проглатывает все имеющиеся у него замечания. – Ты чего так рано-то? Обещал же к утру.

- Я просто знал, что вам, ящерам, ничего доверить нельзя, - усмехается мужчина, принимаясь стягивать с себя куртку. – Решил приехать пораньше. И не прогадал, как я вижу. Шумахер, аптечку принеси.

- Что, зацепила, да? – не удержавшись, довольно ржет Сивый, пока дядя Степа молча скрывается из вида в дальней из комнат. – Цапнула, небось? А я говорил, ее на цепи держать надо!

- Я тебя сейчас сам на цепь посажу, до города за машиной побежишь, - вкидывает бровь Рус, и по его тону ясно – не шутит! Черт. Кто же он такой? – Хочешь?

- Да ладно, че ты, - тут же пугается амбал, даже на пару шагов отступает. – Ну достала меня баба, че ты сразу-то?

- Баб ты в баре каждую пятницу ищешь, Сивый, - насмешливо смотрит на него Руслан. – А девчонка эта – ценный материал. Усек?