Хочу все рассмотреть в мельчайших деталях, но тревога о наготе не проходит. К тому же, если начали испаряться вещи, то и украшения скоро растают, включая подвеску. А значит, магия перестанет прятать мое истинное лицо.

А потом и камзол профессора растает, и сколько бы я ни куталась, все будет исчезать быстрее и быстрее.

Нужно срочно просить помощи!

— Профессор! — кидаюсь к нему я, но он так взбудоражен копанием в одном из своих ящиков, что будто не слышит. — Профессор Салас!

— Держи! — говорит он, протягивая мне склянку, которую так рьяно искал. — Это антидот от зелья обнажения.

Как он узнал?! Об этом позже!

Я тут же хватаю пузырек и опустошаю до дна.

Первые секунды не могу понять, работает он или нет, а затем прислушиваюсь к ощущениям и понимаю, что холод больше не расползается по телу, значит, одежда не тает. Более того, она медленно возвращается к изначальному виду.

— Минут пять, и все вернется на свои места, — заверяет профессор.

— Как вы узнали? — вот теперь я могу и спросить, не переживая о голой пятой точке. — Про зелье обнажения.

На устах профессор прорисовывается улыбка, говорящая все без слов. Он же профессор зельеварения. Ну и глупый вопрос я задала.

Рик подходит к маленькому буфету у окна и наливает бледную прозрачно-охровую жидкость в чашки, а затем протягивает мне одну.

— Держи. Чай из шиповника, — шелестит его мягкий голос. — Тебе нужно пить много жидкости в ближайшие сутки, чтобы тошноты не было.

Смотрю на чашку, как умалишённая вместо того, чтобы просто взять. Как приятна эта маленькая забота.

Тут же соображаю, как, наверное, по-дурацки я выгляжу со стороны, беру чай и, уткнув глаза в пол, благодарю.

— А теперь давай поговорим, — выдает Рик, усаживаясь напротив меня.

— У вас разве не идет сейчас занятие? — спрашиваю я, глядя на смежную с учебным залом дверь.

— Самостоятельная работа, Элла. Ты забыла? — улыбается он, а я таю.

— Точно! — жмурюсь я. Забыла.

Со всеми этими новостями и скандалами и имя собственное скоро вылетит из головы.

— Тебе не нужно переживать об оценке, — заверяет профессор. — В твоих способностях я не сомневаюсь. Как и в том, что у тебя проблемы. Ты ведь не сама себя по ошибке опоила этой гадостью. Значит, это сделал кто-то другой. Кто и как?

Странное чувство внутри. Только что готова была во всех красках описывать гадости Томаль, а теперь ощущение, будто я никчёмная, бесполезная ведьма, которая не смогла защититься и сейчас должна плакаться и искать чужой помощи.

— Элла, — зовет меня Рик. — Ты слышала, что я спросил?

— Да. С девчонками повздорила. Ну, кто победил, думаю, понятно, — только и говорю я, стараясь не смотреть профессору в глаза, хотя в то же время очень хочу это сделать.

— С Томаль? — без труда определяет противную сторону Рик, и я вскидываю на него взгляд. Тут же смущаюсь и туплю глаза к чашке чая.

— Да.

— Нужно полагать, из-за слухов о помолвке? — он вновь демонстрирует чудеса смекалки, а я опять поднимаю взгляд, но в этот раз не спешу смутиться.

Теперь меня волнует другое.

— Вы знаете о помолвке? — охаю я и замираю, не представляя, как он к этому отнесется.

Вдруг поздравит меня? Да тогда мое сердце кровью обольется!

— Как не знать то, о чем все только и говорят, — ведает профессор. — Единственное, чего я не знаю, Элла, так это то, как ты сама относишься к этому браку. Ты хочешь замуж за Арона, Элла?

Карие теплые глаза набираются серьезности. Обычно профессор смотрит так, когда ждет ответа на экзамене или отчитывает лодырей, неспособных даже зелье от недомогания сварить. Но есть в его взгляде сейчас что-то еще, чего я не могу понять.