***

– Даша, тебе больно глотать?

Игорь подходит ближе, осматривает шею.

Киваю, первые два дня горло огнем просто горело, а сейчас лучше, но глотать больно все равно, хотя и не в этом дело.

Мне ничего не хочется, зачем кормить тело, если я знаю, что мне остались считаные дни, а может быть, часы, когда Он придет снова и на этот раз добьет меня.

– Ты все еще ничего не ешь, и меня это очень беспокоит. Капельницы – это не замена питанию, чтоб ты знала. Значит, так, Даша, давай посмотрим до завтра, если лучше не станет, будем кормить тебя через зонд. Если ты не начнешь говорить, я вызову психиатра. Пока не вижу другого выхода, прости, – сказал глухо Игорь и ушел, стало снова тихо в палате. Все это время я даже не смотрела на него, пялилась как мумия в окно, желая, чтобы он ушел поскорее.

Страшно ли мне, что придет психиатр? Нет. Я, честно говоря, надеюсь не дожить до этого момента.

Закрываю глаза, а там картинки. Черно-белые и цветные, кровавые.

Как будто это просто фильм и со мной такого никогда не могло случиться. Это не моя жизнь, я такого не выбирала. У меня вообще было смутное представление о будущем, но такого ада я не хотела.

Я думала, что у меня будет как у всех: семья, работа, учеба, а на деле вышло ни-че-го. Все разрушилось, я не успела этим насладиться и вкусить любви. Я только-только начала чувствовать это, и все закончилось.

День, еще день, я все время откладывала и не рассказывала Крутому правду, а потом стало поздно. И нет больше любви у него ко мне. Она кончилась, разбилась, превратившись в ненависть.

Когда это началось, когда я попала в этот взрослый мир, я не знаю. Все так быстро, зачем это все, кому?

Вот я еще хожу в школу, мама дома печет торт, Алиса совсем маленькая. Мы были счастливы тогда, а после мамы не стало, и я должна была быть просто старшей сестрой.

Я не помню, когда после смерти мамы позволяла себе что-то. Я все делала потому, что была должна. Должна хорошо учиться, должна подрабатывать, должна слушать Юру, даже если он порой вел себя так, что мне было стыдно и противно. Мне было больно за нас с Алисой, когда он выпивал, когда у нас дома часто не было еды, но мы жили в его квартире, мы зависели от него, и я ничего сделать не могла, кроме как мириться с этим.

Никакого парня у меня толком не случилось, я нигде не бывала, и только в Прайде у меня появилось снова ощущение семьи.

Очень крепкой и сплоченной, где всегда накормят, выслушают, защитят. Правда, с последним не сложилось, но я ведь их предала.

Боже, зачем я вообще туда пошла, зачем я согласилась на условия Мамая? Надо было хватать Алису в первый же день и просто сбегать с ней в никуда… без дома, без денег, без связей.

Предложить улицу своей маленькой сестре я тогда не решилась, и вот они – последствия. Я думала, что сильная, что вот раз – и всех проведу, а на деле я просто глупая девочка, которая не знает жизни, и ее, точно котенка, макнули в миску мордой, преподавая урок.

После смерти мамы я должна была быстро повзрослеть, и единственное, что я по-настоящему себе позволила, – это был Савелий. Наше время с ним.

Я предала его и его друзей, Фари погиб, и уже ничего никому не докажешь.Я была с ним честна в моменты нашей близости, я не играла, хотя кому теперь это интересно.

Мне больно, каждую секунду я будто глотаю огненный шар, и меня отравляет эта вина… она меня убивает. А еще мне невыносимо просто смотреть на ненависть в глазах того, кто еще совсем недавно целовал меня, с кем, я думала, буду всегда как за каменной стеной.

Вот же он – четвертый этаж.На самом деле стена и правда оказалась каменной, только в итоге она сама же и упала на меня. И птичку придавило. Так сильно, что я встать теперь не могу. Я ничего не могу, и мне уже не захочется, но я знаю выход!