Чем сильнее я сомневался, тем больше медитировал и практиковал. Если возникали сомнения, я сразу начинал практиковать. И тогда возникала мудрость. Всё начало меняться. Тяжело описать, как происходили эти изменения. Ум постепенно освобождался от сомнения, пока оно не исчезало совсем. Я не знаю, за счёт чего это происходило. Если я попробую это объяснить, то, скорее всего, никто не поймёт, что я имею в виду.

Я много размышлял о наставлении – паччаттам ведитаббо винньюхи (paccattaṃ veditabbo viññūhi) – «мудрые да познают сами». Это означает, что знание должно возникать благодаря собственному опыту. Изучать Дхамма-винаю – это очень хорошо и правильно, но, если виная остаётся лишь теорией, этого недостаточно. Если вы применяете её на практике, то начинаете во всём сомневаться. До того, как я начал практиковать, меня не очень интересовали незначительные нарушения. Но когда я приступил к практике всерьёз, даже нарушения класса дукката стали для меня так же важны, как нарушения класса параджика. Прежде нарушения дукката казались мне пустяками. Именно так я их и воспринимал – как пустяки. Ты совершил какое-то нарушение, вечером раскаялся и забыл про это. Позже можешь снова совершить то же нарушение. Но такого рода раскаяние не является безупречным, поскольку ты не перестаёшь делать то, в чём раскаиваешься; ты не собираешься меняться. Нет ни сдержанности, ни осознания того, как следует поступать на самом деле, ни отказа от нарушения – ты просто продолжаешь поступать тем же самым образом снова и снова.

На самом деле, с точки зрения абсолютной истины, нет никакой необходимости в признании нарушений и раскаянии в них. Если мы воспринимаем свой ум как чистый и у нас нет в этом никакого сомнения, то эти нарушения сходят на нет сами собой. То, что наш ум пока ещё не настолько чист, обусловлено нашими сомнениями; мы всё ещё не уверены. Мы не безупречны и в силу этого не можем оставить всё как есть. Мы не осознаём сами себя, вот в чём всё дело. Эта наша виная напоминает забор, который охраняет нас от совершения ошибок, и поэтому нам надо тщательно её придерживаться.

Если вы не понимаете ценности винаи, то это создаст вам массу сложностей. За много лет до того, как я прибыл в Ват По Понг, я решил для себя, что не буду пользоваться деньгами. Я размышлял об этом большую часть своего ретрита в сезон дождей. В конце концов я взял свой кошелёк и пошёл к одному махе, который в то время жил рядом со мной, во время ретрита. Я положил кошелёк перед ним и сказал:

– Маха, возьми эти деньги. С сегодняшнего дня и до тех пор, пока я остаюсь монахом, я не буду ни принимать деньги, ни пользоваться ими. Ты будешь свидетелем этого решения.

– Лучше сбереги их, друг мой. Они могут тебе понадобиться, пока ты занимаешься изучением Дхаммы.

Досточтимый маха не хотел принимать деньги. Он явно был смущён этим предложением.

– Зачем тебе терять все свои деньги? – спросил он.

– Не беспокойся за меня. Прошлой ночью я принял окончательное решение.

С того дня, как он взял мои деньги, между нами как будто бы пролегла пропасть. Мы больше не понимали друг друга. Но до сего дня он остаётся свидетелем моего решения. С тех пор я действительно ни разу не использовал деньги; ничего не покупал и не продавал. Я полностью отказался от денег. И я постоянно беспокоился о нарушении этого обета, хотя поводов для этого и не было. Внутри я пребывал в медитации, и мне больше не нужны были материальные ценности. Мне они казались каким-то ядом. Если дать яд человеку, собаке или любому другому живому существу, то это неизбежно приведёт к страданиям или даже смерти. Если мы чётко понимаем это, то будем делать всё возможное, чтобы не принимать этот «яд». Если мы ясно видим его вред, то отказаться от него не так уж и сложно.