Итак, что касается винаи, я очень тщательно её изучил. Во время сезона дождей, когда я был в ретрите, я иногда просиживал за книгами с шести часов вечера до самого рассвета. Я досконально во всём разобрался. Все аспекты апатти (āpatti)[43], изложенные в «Пуббасиккхе», я записал в отдельную тетрадь и хранил её в своей сумке. Сначала я действительно прикладывал к изучению много усилий, но позже стал относиться к этому проще. Это было слишком. Я даже перестал понимать, где суть, а где внешний вид учений. Больше знаний в меня уже просто бы не влезло. Когда я начал понимать винаю глубже, я перестал уделять столько внимания теории, потому что это требовало слишком много усилий. Вместо этого я направил всё внимание на собственный ум и постепенно перестал нуждаться в текстах.

Но, несмотря на всё это, когда я на протяжении многих лет давал учение монахам, я всё равно использовал «Пуббасиккху» в качестве стандарта винаи. Многие годы здесь, в монастыре Ват Па Понг, я сам зачитывал этот текст собравшимся. В такие дни я обычно поднимался на трон Дхаммы и читал как минимум до одиннадцати часов вечера, чаще до полуночи, а иногда даже до двух часов ночи. Всем собравшимся было интересно узнать побольше и применить всё это на практике. После чтения винаи мы расходились, чтобы поразмышлять над услышанным. Невозможно понять винаю, если просто её слушать. Получив учение по винае, нужно всё тщательно проанализировать и прийти к более глубокому пониманию, чем было раньше.

Даже несмотря на то, что я серьёзно изучал винаю много лет, моё знание всё ещё было неполным, поскольку в текстах было довольно много неясности. Сейчас, когда прошло столько времени с тех пор, когда я последний раз заглядывал в книги, разнообразные правила, связанные с практикой, стёрлись из моей памяти, но в уме моём нет сомнения; в нём присутствует понимание. Я отложил книги и сосредоточился на том, чтобы развивать свой собственный ум. Уму нравится добродетель; он не станет делать ничего плохого ни на публике, ни в уединении. Я не убиваю живых существ, даже самых маленьких. Если, к примеру, кто-то предложит мне намеренно убить муравья или термита – прихлопнуть их своей рукой, – я не смогу этого сделать, даже если они сделают мне огромное подношение. Это касается даже одного муравья или термита! Жизнь одного муравья мне кажется чем-то более ценным, чем большая сумма денег.

Конечно, может случиться так, что я каким-то образом послужу причиной смерти насекомого, например, когда какое-нибудь из них ползёт по моей ноге, и я инстинктивным движением его смахиваю. Возможно, оно после этого погибнет, но, когда я анализирую свой ум, я не нахожу там чувства вины. У меня нет неуверенности и сомнений по поводу этой ситуации. Почему так? Потому что у меня не было намерения убивать. Шилам вадами бхиккхаве четанахам (sīlaṃ vadāmi bhikkhave cetanāhaṃ), что означает «Намерение – это суть практики морали». В прошлом, перед тем, как я это понял, я всегда мучился сомнениями. Мне часто казалось, что я допускаю нарушение. «Какое нарушение? Ведь у меня не было намерения!» – «Намерения действительно не было, но ты был недостаточно осмотрителен!» Вот так я и мучил сам себя всё время.

Очевидно, что виная может доставить практикующим Дхамму немало хлопот, но она на самом деле очень важна, поскольку позволяет придерживаться наставлений учителей: «Если ты ещё не знаешь каких-то правил, связанных с практикой, тебе следует узнать о них. Если не знаешь сам, спроси того, кто знает». Учителя считают этот принцип действительно важным.