Некроманты Цеймарра Екатерина Грушковская

Пролог

– Зачем нам возиться с сопливыми малолетками? Ты с ума сошёл?

– Ты что совсем ничего не понимаешь? Послали же боги брата-придурка, это же шанс! Шанс вернуть нашу силу, вернуть наше могущество.

– Этого могущества хватило на три месяца, и то нам повезло, что в живых остались. Сидим теперь в этой дыре на краю мира, нос на улицу высунуть страшно до сих пор. А ты хочешь снова ввязаться во все это? Тебе, что первого раза не хватило? Живы? На свободе? Вот и ладненько, я больше в эти дела не полезу.

– Ну и паси своих овец, раз сам баран, а я такой жизни больше не хочу! – Он нервно провёл ладонью по обезображенному ожогом лицу. – Я стану им любимым папочкой, а они подарят мне свою силу. Силу, с которой мы создадим своё королевство, по праву сильнейшего. Ведь смерть всегда побеждает, иногда надо просто подождать.

– Ты всё-таки сумасшедший.

– Всё может быть, всё может быть. Так ты со мной?

– Да.

– Я в тебе не сомневался.

1094 год

Плясавшие по стенам солнечные зайчики переместились ближе к кроватке, украшенной роскошным балдахином, расшитым звёздами, скользнули по игрушкам, сложенным у стены, отскочили от сверкающей золотом чешуи взлетающего дракона, запечатлённого художником и, наконец, коснулись ресниц мальчика, сладко посапывающего в подушку. Он зажмурился, отворачиваясь, и попытался укрыться под одеялом от настойчиво светившего в глаза солнца.

– Доброе утро, ваше высочество. – Преувеличенно бодрый голос нянюшки заполнил комнату. Невысокая пухленькая женщина лет сорока широко распахнула закрывающие окно гардины, через щель в которых и пробрались щекочущие лицо лучики, в комнату хлынул свет. Шестилетний принц сунул голову ещё и под подушку, никак не желая радоваться наступившему дню.

– Арвел, просыпаться всё равно придётся. – Няня ласково потормошила его и стянула одеяло.

– А я не хочу, – капризно ответил мальчик, пытаясь вернуть себе хотя бы покрывало. – Почему я не могу делать, что хочу сейчас? Сейчас я хочу спать!

– Потому что уже наступило утро. Скоро придёт учитель.

– А я не хочу учиться, я хочу играть.

– Мы обязательно поиграем после занятий, – Крайла подала упрямо тянущему на себя одеяло ребёнку рубашку, – а сейчас нужно одеться и привести себя в порядок после сна.

– Не хочу! Никогда!

– Почему же? – Прислонившийся к дверному косяку мужчина с наигранным удивлением смотрел на сына.

– Не хочу и всё, – уже более неуверенно буркнул мальчишка, не ожидавший прихода отца, и поспешно слез с кровати.

Жестом отослав склонившуюся в поклоне няню, консорт Цеймарра продолжал вопросительно смотреть на смутившегося под его взглядом сына. Подождав, пока тот самостоятельно разберётся с одеждой, не торопя мальчика, Алан повторил вопрос:

– Итак, Арвел, почему же ты не хочешь учиться?

– А зачем? – Мальчик упрямо вскинул подбородок. – Я же не такой, как вы, все это говорят. Зачем мне учиться?

– И чем же ты принципиально отличаешься?

– Ну-у, – Он замолчал, кусая губы, – отличаюсь, вот Грайн, он же другой, его все любят, а я…, – Принц снова замолк, разглядывая пол.

Алан присел на корточки и заглянул сыну в глаза. С возрастом они совсем побелели, зрачок чёрной точкой выделялся на почти незаметной радужке, белоснежные волосы вились мелкими кудряшками, как у матери.

– Тебя тоже все любят, мы все разные.

– Нет, – Мальчик поднял на отца слишком серьёзный для его возраста взгляд, – я не похож на вас.

– Почему же? – Алан потянул себя за седую прядь. – Видишь, ты просто в меня пошёл, а Грайн в маму.

– Они говорят, что я зло, что я проклят, – На глазах мальчика набухли слезы, которые Арвел сердито растер кулаком.

– Глупости! И кто это говорит?

Мальчишка насупился и отвернулся, на что Алан лишь вздохнул. Можно подумать он сам не слышал этих разговоров… Кого он хочет обмануть, сын вырос и уже понимает гораздо больше, чем хотелось бы. Оградить его от этих пересудов не смогло ни положение, ни дворцовые стены. А ведь его сила ещё даже не проявилась, Алан сам с опасением ждал, когда же проснётся магия смерти, втайне надеясь, что это лишь домыслы и догадки, но знакомый холодок, которым пока почти неощутимо веяло от будущего некроманта, не оставлял шансов. Его собственная сила проявилась впервые лет в пять, спонтанно, но у всех маленьких магов срок первой инициации немного да различался. Например, Орнадо Алан гонял года два, пока тот не смог, наконец, дать сдачи. Ну а полностью магический дар разворачивался к пятнадцати годам. С Арвелом же никто не знал, чего ожидать. Алан помнил ту немую сцену шесть лет назад, помнил своё собственное состояние, слёзы на ресницах Танны, молчаливый ужас целительницы, замешательство Таргиента. Помнил предложение отправить первенца на воспитание подальше от столицы, спрятать его, не показывая людям. Помнил и вариант «убить младенца, пока не поздно», поступивший от одного из придворных, и как его самого от убийства успели удержать лишь волей случая. Помнил он и слова Гроноса о равновесии сил жизни и смерти и предупреждение, что справляться с этим придётся самостоятельно. Помнил и понимал, что это его вина в том, что вынужден слышать его растущий изгоем сын, которого сторонится даже собственная мать, проводя больше времени с их вторым ребёнком, четырёхлетним Грайном, рыжим и зеленоглазым. Боги ничего не забывают и не прощают.

– Пойдем-ка лучше во двор, – Алан поднялся и потянул сына за руку, – у меня для тебя сюрприз.

– Какой? – Всё-таки Арвел оставался ребёнком, тут же переключаясь на волнительное ожидание, тем более, что это означало отсрочку от занятий, да и когда отец рядом, никто не посмеет ничего говорить, по крайней мере, вслух.

Несмотря на раннюю весну снег в парке уже растаял, подсушенные дорожки, усыпанные белыми блестящими камушками, почти светились под солнцем. Пробивались первые робкие травинки, а в стороне даже нагло желтел одуванчик, соревнуясь в своей яркости с солнышком. На одной из скамеек скучал слуга в придворной ливрее, рядом стояла большая плетёная корзинка, закрытая крышкой. Увидев приближающегося консорта с сыном, он поспешно встал и поклонился. Алан, так и не привыкший к этой части дворцовой жизни, раздражённо отправил его прочь, не заметив испуганно-злого взгляда, исподтишка кинутого на юного принца. Усевшись на скамейку, Алан, хитро улыбнувшись, посмотрел на нетерпеливо поглядывающего на корзину Арвела и достал забавного чёрного щенка с длинным носом и висячими смешными ушками. Щен отчаянно вилял хвостом и пытался облизать всех, до кого мог дотянуться. Под радостный визг сына Алан выпустил собаку, и два ребёнка покатились по дорожке в обнимку, пока победивший в этой короткой борьбе щенок не уселся на грудь новому хозяину, радостно вылизывая ему лицо.

– Ну всё, хватит. – Через какое-то время Алан поднял обоих за шкирку, держа в одной руке сына, а в другой собаку. – Отведи его к себе, а потом на занятия. Договорились?

– Спасибо, папа! – Арвел подхватил щенка, слишком тяжёлого для шестилетки, и поспешил обратно, уже не обращая внимания на проводившего его до дверей отца.

Забившиеся в угол сарая дети жались к огромному лохматому псу, пытаясь хоть немного согреться. Весенние ночи были ещё слишком холодны для продуваемого всеми ветрами хлипкого строения, в котором они ютились. Тетка, приютившая малолетних сирот после смерти их матери этой зимой, уже всё прокляла, что пожалела и не бросила их умирать за околицей, наслушавшись от доброхотных соседей и про болезни, и про падёж скота, и про смерть, которую рано или поздно принесут с собой эти выродки. Наконец, как только перестал падать снег, она отправила четырёхлетних двойняшек жить в сарай на дальнем углу двора, пару раз в день выдавая по куску хлеба и миске жидкой похлебки, втайне надеясь, что дети застудятся и помрут сами, не заставляя её брать грех на душу. Брат с сестрой, слишком маленькие, чтобы понимать, за что судьба к ним так жестока, лишь грустно глядели на проходящих мимо людей белыми, как снег, и такими пугающими глазами.

А ближе к лету в деревню забрели двое незнакомцев, походили, порасспрашивали жителей, послушали сплетни местных кумушек, а потом направились прямиком к дому тетки Нярвы. После непродолжительных переговоров сопровождаемые благодарными взглядами всех домочадцев они уже покидали двор, ведя за руки испуганно жавшихся друг к другу ребятишек. Единственным, кто провожал их, был косматый нечёсаный пес, с печалью смотревший вслед покидавшим его детям.

Кабинет ректора корпуса стихийников так и остался плохо обжитым, чувствовалось, что хозяин проводит здесь явно недостаточно времени для углублённого погружения в процесс руководства. Впрочем, несмотря на то, что вопросы решались в основном на бегу, а секретарю приходилось отлавливать главу то в коридоре, то в аудитории, а то и прямо во дворце, основные проблемы всегда оказывались решёнными. Вот количество бумаг Алан бы сократил с превеликим удовольствием, но так как корпуса содержались за счёт казны, а перерасходы рассматривались советом лиэрдов с преувеличенным вниманием, приходилось их тщательно проверять и подписывать. Хотя пару раз он и предлагал Эвриетанне либо пересмотреть этот подход, либо освободить его уже от должности, но это скорее было привычное ворчание, которое понималось и принималось обоими. Вот и сейчас пришлось усесться за стол и, не обращая внимания на летнюю погоду и распущенных наконец-то на каникулы учеников, сверять и подписывать многочисленные сметы. Появившегося на пороге Орнадо он воспринял как вполне уважительную причину, чтобы отложить на какое-то время кипу документов.