– Окей, Google, – доставая вторую бутылку из холодильника, провозгласила Дениз, – настало твое время.

Мальчишка ожидаемо сидел за компьютером. При появлении Дениз бросил осуждающий взгляд на эль, но легко освободил кресло по первому требованию. Сел рядом со столом, прижав к себе колени, на которые оперся подбородком, и черные пряди вновь закрыли глаза. Получилось трогательно, даже захотелось протянуть руку и взъерошить ему волосы, вызвав тем самым недовольство.

«Это старость в тебе говорит, – мысленно вздохнула Дениз. – Старость и одиночество».

Она даже не стала закрывать вкладку с YouTube, лишь остановила ролик с фруктовым названием «Cherry» и переключилась обратно на страницу диалога с Робином. Надеялась, что присланное им фото где-нибудь сохранилось, чтобы уже по нему задать поиск. Но фотографии, к сожалению, не было ни в переписке, ни во вложениях. Не оказалось ее и на странице Робина, и даже в ее группе под конкурсным постом. Просить прислать заново не позволяла гордость – пришлось бы брать свои слова обратно, признавая неправоту. Но Дениз не была тогда неправа! И вполне может обойтись без фотографии!

Схватив с полки планшет и подключив его к компьютеру, она скомандовала:

– Ну-ка, сядь нормально и убери волосы с лица.

– Зачем? – недовольно протянул мальчишка, но выпрямился и попытался убрать локоны за уши.

Милый ребенок… Да, по повадкам все-таки ребенок, смотрящий на нее снизу вверх так, словно она – его пьющая мать, за которую нестерпимо стыдно, но которую все еще любишь.

– Лицо попроще сделай, – одернула Дениз и принялась делать в планшете портретный набросок.

– То есть? – нахмурился мальчишка.

Она машинально открыла рот, чтобы пообещать ему появление морщин на лбу, но так и застыла, а в уголках глаз снова запульсировала ноющая боль. Он прав – вместо эля надо было закинуться обезболивающим и поесть. Кожа покрылась мурашками, словно желая напомнить про неудачу с душем и то, что алкоголь на самом деле не согревает.

– Подать плед? – спросил призрак.

Она кивнула и удивилась лишь тогда, когда плечи укутало тепло. А вот этого призраки уже никак не могли! Ладно щелкать каналами ТВ или радио, да даже управление компьютером вполне объяснялось их электромагнитной природой, но плед!

«А наушники тебя вчера не удивили, да?»

Дениз дернулась, чтобы схватить мальчишку за руку – не умом, так кожей прочувствовать, что с ним не так, но он успел увернуться. Только планшет чуть не свалился на пол.

– Не надо, – испуганно попросил мальчик. – Вам не нужно этого делать. Это опасно…

Вот уж чего она не могла стерпеть, так это пытающегося командовать ею мертвеца.

– Тогда уходи. Убирайся отсюда туда, откуда явился!

Он отступил назад и, обернувшись к лестнице, уставился туда, как в свежевырытую могилу, являющуюся еще и вратами в ад. Сжался, побледнел, сразу показавшись еще младше, а потом решительно кивнул, и волосы вновь закрыли лицо.

– Простите. Мне не стоило злоупотреблять вашим гостеприимством, просто… у вас здесь играла красивая музыка, а там… там очень сыро… Я уйду, только не плачьте. Уже ухожу.

Дениз завороженно смотрела, как он, словно в замедленной съемке, разворачивается и идет к лестнице, а в голове в это время крутились на повторе его слова. Там очень сыро… очень сыро…

– Сколько? – не слыша собственный голос, спросила она. – Сколько тебе было, когда ты умер?

– Почти пятнадцать, – останавливаясь, ответил он.

Сыро… Еще бы там не было сыро – потерю ребенка сложно перестать оплакивать. А мертвый мальчик оказался именно мальчиком, невинным и совершенно беззлобным.

– Я не могу тебе помочь, лишь сделать хуже, чем было, – призналась Дениз и закрыла лицо свободной ладонью.