В такие дни он читает монгольскую книгу. Но Дамдин-ахэ, своего сына, он не учит грамоте. Дедушка учит его скрадывать дичь и метко стрелять. Теперь Дамдин-ахэ попадает в любую мишень. «Табунщик знает норов жеребца, а охотник – ружья», – посмеивается дедушка.

Завидую курящим. Дедушка узнал об этом и сделал мне маленькую трубочку. Я растер красную кору лиственницы и листья табака, смешал. Дедушка сидит на кровати, я – внизу и тоже попыхиваю маленькой деревянной трубочкой, любуюсь на сизые облачка. Трубочка нагревается, принюхиваюсь -замечательно пахнет! Но вдруг голова начинает кружиться, живот выворачивает, во рту противный привкус. Сижу, стараясь не уронить достоинства. Сердце бьется часто-часто. В юрте становится темно и туманно… И вот, взявшись за руки, мы с дедушкой плывем над облаками, а внизу медленно кружится земля…

Бабушка долго отпаивала меня молоком и ругала дедушку!

Дни становятся студенее. Солнце по утрам бледное, а потом и вовсе теряется в тучах. Вечерами воробьи стаями садятся на жерди изгороди и чирикают на своих шумных собраниях: «Шурган будет! Шурган будет!». Дедушка знает язык воробьев. А назавтра начинается шурган— пурга.

Как только пригреет солнце я и Жалма-абгай идем в стайку убирать замерзшие коровьи лепешки, заносим сухой овечий навоз для подстилки. После обеда спешим играть. А дедушка и Дамдин-ахэ уходят охотиться. Папа тоже иногда охотится. Я тоже охочусь в густых ивняках. Заячьих следов много. Недавно я заметил следы в сеннике Намсараевых и потерял покой. Надо поставить петли! Но где искать проволоку? А два тонких ремешка от моих сапог – разве не два зайца!? Они прочные, зайцам никогда не порвать их!

Петли поставлены, ночами теперь не сплю. Сегодня, сегодня ночью обязательно должны попасться зайцы в мои петли! Я сам сниму с них шкурки. Можно сшить шапки или же увезти в деревню и продать. Не спится. Чуть свет – бегу в сенник Намсараевых. Издалека вижу – есть! Что-то чернеет на снегу. Подхожу ближе – петли пусты. Разочарованный, возвращаюсь домой… Дедушка каждый день приносит домой по десять зайцев. Он подвешивает их на решетчатых стенах юрты и оттаивает… Все мужчины стойбищ Алханая зимой ловят зайцев. Мясо едят, шкурки продают. И мне надо скорей научиться ловить. Зайцев у нас тьма— тьмущая! Один только наш дедушка ловит их за зиму сотнями.

Все охотятся. Сыновья Золтоевых, Аюша и Бубэ, поедут на телегах за сеном, а заодно и зайцев привозят. Они хорошие охотники. На склонах заснеженной Мадаги, в тайге, они ставят петли на хорьков и солонгоев. Кто увидит, сразу узнает – Золтоевы ставили.

Каждое утро по белому снегу, мимо нас, проходят охотники с ружьями. Только дядя Намсарай не охотится. А почему? Об этом я и у матери спросил.

– Тебе какое дело! – прикрикнула она на меня. -зачем ему охотиться! Они хорошо живут…

Но ведь дедушка, Дамдин-ахэ и другие охотятся Я тоже буду охотиться, когда стану взрослым… Не идут зайцы в мои ременные петли!

Пока считали дни и готовились к празднику Белого Месяца, он уже наступил. Идут последние приготовления, папа и мама убирают в юрте, до блеска вытирают бронзовых божков, вечером зажигают благовония и лампадки. Завтра – праздник!

Просыпаюсь. В юрте – благоговейная тишина. По обе стороны божницы из красного дерева выстроились сверкающие божки. Изумленно смотрю на них, какие они нарядные и красивые! Вот с краю совсем юный божок. У него пухлые щеки, бесстрастное сияющее лицо, прямая осанка. Он держит четки и внимательно смотрит на меня большими круглыми глазами. Я тоже внимательно смотрю на него. С праздником!