– Гаррет! – зову его, и он тут же появляется в дверях спальни. – Отнеси грязные вещи в корзину, а то мне лень вставать.

Смотрю, как Гаррет молча поднимает с пола кучу одежды. Его движения резкие, он явно не понимает, почему я требую от него сделать это прямо сейчас, но ничего не говорит. Просто выходит из комнаты, оставляя за собой запах своего одеколона и еле уловимую напряжённость в воздухе. Я не задерживаю взгляд, не зову его и не пытаюсь остановить. Внутри – только усталость.

С завтрашнего дня у меня начинается долгожданный двухнедельный отпуск. Но я не хочу рассказывать об этом Гаррету. Он предложит поехать к его родителям вместе, начнёт строить планы, предлагать потащить меня в какие-то шумные места. А я хочу совсем другого. Мне нужен покой. Покой и тишина. Только они.

Я накрываюсь одеялом с головой, словно это кокон, в котором я могу побыть одна, без внешних раздражителей. Просто лежу, не двигаясь. Сна всё ещё нет – в голове крутится слишком многое. И тут, словно кто-то услышал мою внутреннюю просьбу о мгновении умиротворения. За стеной раздаётся знакомая мелодия. Кларк снова играет. Пианино звучит глухо, но отчётливо, как будто пробирается сквозь бетон, разделяющих нас стен. Его музыка – как дыхание другого мира: она одновременно спокойная и глубокая, как будто кто-то медленно распутывает мои мысли. Я замираю, прислушиваясь к каждому звуку. Медленные аккорды, затихающие переливы. Я не замечаю, как начинает отпускать. В груди становится легче. Глаза тяжелеют. Я проваливаюсь в сон под звуки пианино, впервые за долгое время чувствуя не тревогу, а спокойствие. А потом – темнота.

Я открываю глаза. Всё вокруг погружено в ночь. Не понимаю, сколько прошло времени. Пять минут? Час? Или больше? Такое чувство, будто я просто моргнула. В комнате тихо. Я поворачиваюсь к окну, всматриваясь в чёрную гладь неба. Пианино больше не играет.

Рано утром, ещё до наступления рассвета, Гаррет будит меня чтобы поцеловать на прощание.

– Буду скучать, малыш, – он нежно целует меня, и я улыбаюсь ему в ответ, хотя делаю это через силу.

– Я тоже, повеселись там. И передай привет родителям.

Когда он уходит, я остаюсь лежать в кровати. Одеяло всё ещё натянуто до самого подбородка, как защита, как тонкий барьер между мной и миром. Я остаюсь одна – впервые за долгое время, и не просто на вечер, а на целый период. Никаких голосов, упрёков, звона посуды на кухне. Только я и странно уютная тишина. Такая непривычная… но такая долгожданная. Я закрываю глаза, позволяя себе почувствовать этот покой. Но не проходит и пары минут, как эту тишину прерывает какой-то звук. Сначала еле уловимый, будто кто-то прошёлся по коридору мягкими, скользящими шагами. Я замираю, затаив дыхание. Прислушиваюсь. Тишина. Ничего.

– Просто дом, – тихо шепчу себе. – Старая проводка. Сквозняки. Шум с улицы.

Я стараюсь убедить себя, что это нормально, что такое бывает. Но как только мышцы чуть расслабляются, и я почти проваливаюсь обратно в сон, снова слышу это. Шорох. Очень тихий. Будто кто-то медленно провёл пальцами по стене. Прямо за пределами спальни. Прямо там, где начинается коридор. Меня мгновенно бросает в холодный пот. Грудь сдавливает от чувства страха. Я рывком подскакиваю и сажусь на кровати, сердце колотится, как бешеное. Смотрю в сторону коридора через слегка приоткрытую дверь. Там темно. Я вглядываюсь, пытаясь различить хоть что-то, хоть какое-то движение… но ничего. Пусто.

– Чёрт, – шепчу я, прижав ладони к лицу. – Я правда схожу с ума.

Но сердце продолжает быстро стучать. Я не спешу лечь обратно. Одиночество в тишине вдруг не кажется таким желанным. Я встаю, стряхивая остатки сна, медленно выхожу из комнаты, оглядываясь по сторонам, и направляюсь в ванную. Всё ещё в полусонном состоянии, машинально откручиваю кран, набираю в ладони прохладную воду и умываюсь. Поднимаю глаза и замечаю тюбик зубной пасты. Он снова открыт. Крышка валяется сбоку на раковине, как будто кто-то специально оставил её там, чтобы напомнить – порядок в этом доме держится на волоске. Внутри всё сжимается. Это снова Гаррет. Сколько раз я просила его закрывать эту чёртову пасту после использования? Казалось бы, мелочь, но от этих мелочей и просыпается всё моё раздражение, вся накопившаяся усталость. Даже его отсутствие дома сейчас не мешает мне злиться. Как будто он всё равно рядом, как будто его небрежность и наплевательское отношение к моим просьбам продолжают жить в пространстве, где я хочу порядка. Закрываю пасту, ставлю её на место. Делаю глубокий вдох, надеясь таким образом вернуть себе хоть каплю спокойствия.