Я же проверяю, не забыла ли слона, потом складываю в сумку предметы гигиены, аптечку, недавно купленную мной, и через час Юра вызывает такси.

А еще через десять минут отменяет его. На мой номер приходит новая смс:

«Такси не вызывайте. Пешком пройдете от хостела до метро. У метро есть торговый центр. Он там один. Идете на подземную парковку, уровень минус один. Место А13. Желтая тойота королла, гос номер А186ОЕ.

Машина открыта, ключи под половиком водительского места. Как только получите документы и поменяете адрес места жительства, машину бросить у человейника. Пока это все инструкции. Привет от Саши. Удачи».

Простившись с Зиной, пошагово выполняем данные нам инструкции.

Как только сели в машину, я забила в навигатор адрес, присланный нам ранее.

Дорога туда занимает почти два часа.

Стоит мне увидеть дом и я понимаю, почему такие постройки называют «человейник». Человеческий муравейник.

Чувствую, что мне здесь не понравится, но, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

И действительно, стоит войти в грязную однушку, и я начинаю тосковать по хостелу.

Я заигралась болью,

Местью своей злой.

Я увлеклась ролью,

Стала бабой Ягой.

Власть моя безгранична,

Ты мне вручил ее сам.

Вверил мне душу, тело.

Сердце. Его я съем.

Временное пристанище, где какое-то время нам теперь предстоит кантоваться, действительно однушка на восьмом этаже двенадцатиэтажного человейника, где кроме малюсенькой кухоньки, уборной (толчок, рукомойник и в углу небольшой водосток, над которым висит лейка, это очевидно так называемый душ), есть одна комната, где стоит двуспальная кровать, и больше из мебели там вообще ничего нет.

Юрина бытовка в лагере и то выглядела лучше этой клетки, не говоря уже о чистенькой симпатичной комнате, где мы прожили две недели.

Мы оба без слов чувствуем, что тут все будет иначе. Не соседи, а хозяйка и ее верный пес.

– Это временно, всего на пару месяцев, пока делают документы, – оправдывается он передо мной, глядя в пол. В грязный драный паркет, на который и ступать-то противно.

Как будто у меня амнезия и я могла забыть, почему мы тут.

– Так, я видела на кухне помойное ведро, а в уборной тряпку. Набираешь воды и драешь полы здесь и на кухне. Чтобы через полчаса тут можно было без дрожи передвигаться хоть босиком.

Время пошло. Не успеешь за полчаса, на сутки оставлю без еды и воды, как в карцере.

Всё понял? Кивни.

Он кивает.

– Тогда приступай. Я пока начну готовить.

Недавно курьер принес из супермаркета покупки, оплаченные наличкой при доставке, опять же чтобы лишний раз не светиться. Теперь и мне стоит быть осторожней.

Когда, минут через пятнадцать, он приходит с ведром и тряпкой в кухню, на плите уже варится греча, картошка в мундире, и я пожарила треску.

Чтобы он мог помыть пол, ухожу на время в комнату. Пол не узнать. Отмыт до блеска, насколько это возможно.

Я сама не отмыла бы лучше. Похоже, что кормить и поить его всё-таки придётся.

В итоге он управился всего за двадцать минут из отведенных получаса.

После обеда я мою посуду, а он в комнате перестилает постель.

Взглянув в окно, вижу Москву во всей красе ранней осени. Вот бы сейчас выйти погулять, воздухом подышать. В центр, где людно, нельзя, а так пройтись, не привлекая внимания, можно.

Надену солнцезащитные очки, то платье, что он купил мне в Москве в первый день, кроссы, и сойду за девочку-подростка. Мне сейчас необходимо снова почувствовать вкус свободы.

Разрешения у него я не спрашиваю, просто переодеваюсь, беру ключ, кидаю:

– Пойду погуляю, – и мгновенно линяю.

Дверь за собой запираю.