– Зачем?

Он быстро взглянул на меня.

– Затем, что я знаю: хозяин таких работниц как ты на волю никогда не выпускал даже по истечение документально заверенного срока.

Особенно тех, у кого на воле никого нет.

– Моя мама…

– Твоя мама умерла, Таш… Я же в курсе того, из-за чего ты попала в рабство. Лечила мать, деньги одолжила не у тех людей. Многие другие девушки попадали в лагерь по причине, схожей с твоей. Так что он знал, никто тебя не хватится. Думал, что тебе просто некуда бежать.

А я знал, такого удара твоя психика могла не выдержать. И поэтому решил тебе помочь.

– Я бы ни за что не приняла твою помощь, если бы у меня был выбор.

– Знаю. Но пока что выбора у тебя нет.

До Волгограда час. Сторож обещал дать фору в два часа.

Замечаю, как Юра опустил слово «нам», вполне логичное по контексту. Чтобы не вызывать во мне протеста.

– В два часа?

Нужно же что-нибудь сказать.

– Да.

– Сколько ты заплатил ему за это?

Он резко мотает головой.

– Это не важно.

– Юр…

Я знаю, он тает, когда я зову его по имени.

– Юра, сколько?

Передернув плечами, он отвечает:

– Да нисколько. Никитич обязан мне жизнью. Вот и помог.

Он не мог сильнее разжечь мое любопытство.

– Ты спас человеку жизнь? Как интересно. Своей драгоценной шкурой ты явно не рисковал.

Слова побольнее выбирала намеренно.

Машина дергается, водитель успевает нажать на тормоз…

Задела, глубоко, ранила сильно.

– За три года до твоего… появления в лагере Никитич еще сильно пил. И курил. Как-то раз напился, закурил, да и уснул с зажженной сигаретой. Солома запылала так, что любо-дорого. Никитич сгорел бы заживо, да наши… бытовки рядом. Услышав треск, я выбежал из дому, бросился к Никитичу, чудом вытащил его. Чудом оба остались живы.

Ну и после того случая он бросил пить, и даже курить. Говорит, его закодировал сам Господь.

В голосе Юры проскакивают теплые, бархатные нотки, да и что греха таить, у него красивый голос.

Первые слова, которые он адресовал мне были, «Новенькая, за мной». С тех пор прошло десять лет.

А сейчас я знаю одно: пускай, раз так решил, поможет мне оказаться на воле, ну а дальше разойдемся как в море корабли.

– Знаешь, я на все для тебя готов. Ты только не гони меня от себя, Таша… Я готов ждать твоей благосклонности всю жизнь. До самой своей смерти.

Он не ждет реакции и я молчу.

Когда поменяли автомобиль, бросили казенный на одной из бесплатных парковок, сели в новенькую красную мазду, Юра указал мне на заднее сиденье.

Там лежали подушка и теплый плед.

– Ехать около пятнадцати часов. Ложись поспи…

Знаю, он хотел сказать «родная», но не посмел произнести его вне стен своей бытовки.

А я молча сажусь назад, ложусь на подушку, накрываюсь пледом и почти мгновенно засыпаю.

Явно сказался стресс от пережитого, потому что просыпаюсь я в разгар дня, на часах два пополудни, а рядом со мной, прижимаясь ко мне боком, спит мой заклятый враг… вообще-то рискнувший ради меня всем… Чем? Жизнью точно. А может ему и нечем больше было рисковать.

Приподнявшись на локте, выглядываю в окно. Мазда стоит рядом с заправкой. А чуть дальше указатель, Москва, 120 км.

Юра… он гнал машину всю ночь и полдня, но не успел доехать до столицы, устал и лег поспать.

А я беспробудно проспала десять часов. Впервые за десять лет.

Хотя… когда оставалась у него, спала часов по шесть-восемь, тогда как остальные…

Стоп, я же не виновата ни в чем. Ну возникла у него ко мне похоть с первого взгляда. А мне хотелось жить, выжить, чтобы дожить… вот до этого дня дожить.

Интересно, давно мы тут стоим? Сколько часов он спит? Вероятнее всего час, может, два, не больше.

Осторожно опускаю голову назад на подушку.