Поболтав с ней несколько минут, иду в свою комнату.

Юра все также лежит на кровати у окна, лицом к двери, и в полной темноте.

Я зажигаю свет, спокойно раскладываю покупки, потом подхожу к его кровати.

– Я пришла. Купила тебе карту Кремля. Так, на память.

– Спасибо.

Благодарность звучит глухо и тихо.

– Знаешь, обычно, когда возвращается хозяйка, псы реагируют иначе.

В мгновение ока большое, двухметровое тело соскальзывает с кровати, и он оказывается на полу у моих ног.

Я чувствую с пола его прерывистое дыхание, пока он жмется к моим ступням.

– Так, достаточно, сядь. На, бери подарок.

Через несколько секунд он сидит на кровати, а карта лежит у него на коленях.

– Подвинься, я хочу сесть.

Он мгновенно двигается так, чтобы мне было, куда присесть.

– Ты голодный?

Он отрицательно мотает головой.

– Ладно. Я в центре города ела суши. Это вкусно. Ты когда-нибудь ел суши?

Повторно отрицательно мотает головой.

– Палочками пользоваться не умеешь?

– Не умею.

– Ну и ладно, когда-нибудь научу.

В ответ слышу тишину.

– Не хочешь спросить, как мне Москва?

– Хочу… Как тебе Москва?

Он повторяет за мной, как попугай.

Мне это не нравится.

– Знаешь, если в следующий раз захочешь узнать, где я и скоро ли буду, звони мне сам.

Не надо втравливать третьих лиц. Ты понял меня?

Он кивает. Понял.

– И еще одно. Пока у нас все еще такая созависимость, давай договоримся: делаем вид, что мы просто знакомы. Ведем себя, как… соседи по коммуналке. Теперь можешь задавать мне свои вопросы.

– Ты раньше жила в коммуналке?

Взгляд внимательный и сочувствующий.

– С чего ты взял? Ааа, мое предложение про соседей. Нет, я сама не жила, а вот моей маме, да, довелось пожить. Она мне рассказывала, как это бывает.

Но это на время, пока мы тут. Если переедем в какую-то съемную квартиру потом, там вероятно все изменится. Но не будем загадывать, в этом все равно нет смысла.

Итак, пока я в настроении: что ты хочешь узнать? Как встретила меня Москва?

– Да.

Он подтверждает свое желание узнать ответ, глядя мне прямо в глаза.

– Ну, как встретила… Как родную. Все там в центре на своих местах. Кремль, Красная площадь, Манежная, фонтаны, Вечный Огонь. Я купила гвоздики, положила туда. Мы с мамой всегда так делали. Ну, дальше зашла в Собор Василия Блаженного, поставила свечи, обратилась к маме… пока не могу пойти на ее могилу.

После шла к Большому Театру, по Камергерскому. А потом вдруг мне навстречу выбежала девочка-подросток. Расстроенная, вся какая-то взъерошенная, явно от кого-то убегала. Взглянула на меня испуганно и… бросилась на проезжую часть.

Он вздрагивает, но молча терпеливо ждет продолжения.

– Она попала под четвертую машину. Я не могла уйти, вызвала Скорую, дождалась их, рассказала доктору все, что видела. Приехала полиция. И тут нарисовался отец девочки. По крайней мере, он представился ее отцом.

А врач сказал мне, что у нее черепно-мозговая и переломы ног. Я посоветовала ему проверить, нет ли у девочки старых травм, и не переживала ли она сексуальное насилие.

Сказала передать полиции, если они что-то найдут, что причастен может быть отец.

И ушла. У меня же нет документов.

– А если бы были?

– Если бы были, я бы точно никуда не ушла. Потому что Москва показала себя мне сегодня разной. Лубочной, праздничной, солнечной, лирической, обаятельной. И одновременно городом страшных тайн, боли, одиночества и страха. Та девочка так смотрела на меня перед тем, как бросилась под машины… Она будто умоляла, «Помоги, я сбежала, но он вот-вот настигнет меня снова».

И я не узнала ни ее имени, ни где ее мать, ни почему ей пришлось бежать…

– Обычно люди бегут, когда за ними гонятся.