***

Последний человек на сегодня остался. Про него ли говорить, если он сам про себя и слова сказать не в состоянии. Кто он, сколько лет ему здесь и сейчас, какие у него планы, что он и где, сказать сложно. Бегает повсюду и находится нигде. Перекати поле человек, добрый малый, с добрым сердцем, наивен донельзя. Наперевес со стремянкой на протяжении трёх суток ищет причину аварии, спешит устранить последствия чужой халатности. Взмокший лоб, кудряшка прилипшая к этому лбу с одной морщинкой, это он и есть, весь, без остатка. Обманывают его стены, вертят им, а он, признаться честно, и не старается им возразить.

Тимур, кто ты, странник? Кто ты юноша со взмокшей прядью? Не тебя ли бросил отец в детстве, не твоя ли мать подтолкнула к выбору профессии раньше, чем кого-либо ещё? А он молчит, Тима молчит, не хмурится. Стремянка и набор инструментов – вот всё его достояние, купленное на зарплату. Солнечные лучи пробираются через запылённые окна, и он смотрит на них, не смея отвести взгляд, как бы ярко они не светили в глаза, как бы он от них не хмурился. Он ни с кем не говорит, коллеги его проявляют мало беспокойства на счёт аварии, играют в покер в подвале, пока мужчина носится, что есть сил, бегает вниз и вверх, распутывая головоломку неправильных предохранителей.

Загадка спутала ум, заставила думать шире, бежать быстрее, спорить жарче, жаловаться сильнее. Он не спорит с собой, Тима прекрасно знает, что от его слов никакого прока, разбегаются его слова, нет в них веры. Вера осталась только в его душе, и мольба о спасении часто настигает его. Он молится, оставаясь перед собой нечестен, но его мольба откровенна: «Я Тимур, я электрик. Это моё призвание, и мне бы желалось, чтобы оно и в самом деле стало моим призванием. Я человек, и как всякий человек грешен. Я признаюсь в своих грехах, милый Боже, и верую, что ты дашь мне сил снести все трудности, что уготовила мне моя жизнь. Я буду более терпелив к матери, постараюсь простить своего отца. Я буду работать честно и не сетовать на свою участь. Прошу одного: сил, чтобы я смог выполнить данные тебе обещания; терпения, чтобы не сломаться на пути к своим целям; счастья, чтобы не искать его в других вещах». И когда с его губ срывался тихий стон, он чувствовал, что ничего из просьб не будет исполнено, ведь это он сам обрёк себя и никто иной не мог дать ему то, чего он просит.

Глаза сжигал свет солнца, стремянка стояла близко к стене, Тимур взобрался на самую высокую ступень и протягивал руки к потолку, надеясь, что его руки смогут добраться до солнца и его задушить. Но, нет, твёрдая гладь, постоянная вечная гладь мешала взобраться выше. Стремянка пошатнулась, а звонкий гул в ушах почти лишил сознания. Тимур очнулся, отвёл от солнца глаза, опустил к низу руки, оглянулся по сторонам. Ни одна живая душа не видела, как едва он не упал на пол; ни одна живая душа не видела и прежде, как он тысячи раз падал вниз. И в этот раз ему не улыбнулась удача, и здесь не нашлось причины отчего свет погас трое суток назад. Завтра день наступит и снова его охватит желание подняться запредельно высоко, но сегодня Тима спустился на пол, взял лестницу и увёл её вместе с собой через коридоры, через пространство и время, чтобы завтра возвратиться вновь на то же самое место, к тому же самому светильнику и уверовать, что он подарит рассвет после вечности тьмы.

Восстанут собратья люди, протянут руки друг к другу, сомкнут круг, прочитают сказание, размокнут круг, уйдут на покой, вернутся и день повторится заново. Пока пятеро друзей сидели в разлуке, поглощённые мыслями кто о работе, кто о безделье, кто о семье, кто о прошлом, кто о будущем, время не сидело на месте. День близился к ночи, рабочие люди отбывали домой, оставляя коридоры пустыми. Час за часом, человек за человеком пока никого не осталось. Старый охранник читал газету, он не был человеком, он был ширмой, поэтому и остался.