Надо поспать, пока головная боль не усилилась. Перебираюсь с дивана в кровать. Прохладные простыни и подушка — то, что нужно для моей опухшей головы. Мысли прочь. Мне нужны тишина и покой.

И всё же какого гоблина это ненормальная всё это время бултыхалась в воде? Это же очевидно, что она там ничего не найдёт. Показать характер хотела? Кому, если я ушёл?

Всё из-за той железяки? Брошь вроде? Я не разглядел.

Вцепилась в кусок металла так, будто ничего важнее в этой жизни нет. Ещё и мне нотации читала о любви. Наивная простота.

Боги, я ведь хотел спать, а не думать об адептке, которая рушит устои моей академии. И ведь правда рушит. Вцепилась зубами, будто за пределами ворот её ждет смерть.

У неё за спиной ни власти, ни защиты, а она не отступает. И откуда такая взялась?

Что с ней делать? Бить больнее? Женщину?

Свалилась на мою голову. Познакомились бы при других обстоятельствах, общение сложилось бы иначе. Скорее всего, в горизонтальном положении.

Такое симпатичное лицо, такое манящее хрупкое тело. А как она вздрагивает и краснеет, стоит немного выбить её из колеи — отдельный вид удовольствия. Как трепещет в руках. И кожа, зараза, такая нежная и шелковистая.

Такая внешность и такой отвратительно несносный характер для женщины.

Почему она никак не усвоит своё место?!

Всё, хватит! Мне надо уснуть!

Уснуть, я сказал!

Гоблины!

Встаю с постели, потому что мучиться больше нет сил. Даже ледяной душ не приводит в чувство. Придётся дойти до лекаря после завтрака.

— Арс! — подлетает Лаос, едва я выхожу из комнаты утром.

О, как раз о тебе-то я и думал последние пару часов вместо сна.

— Надо поговорить! — первым выдаёт он.

Понял, как набедокурил? Извиняться пришёл?

— О чём? — даю ему начать первым, наполняя стакан водой из питьевого фонтана.

— О Мире, — отвечает Лаос совсем не тем тоном, что должно. — Не думаешь, что это перебор?

— Что? — Стакан хрустит в моей руке.

Может, я сплю или он головой стукнулся, пока сюда шёл? У него, конечно, особое положение, но всё же не настолько, чтобы задавать мне подобные вопросы.

Что я делаю, почему, зачем — я не отчитываюсь. Ни перед кем. Он это знает. Какого гоблина открывает сейчас свой рот?

— Ты выкинул вещь, которой она дорожит больше всего, в воду. Не слишком ли это жестоко?

— Жестоко, и что? Она решила лезть в душу, пришлось ударить по рукам. Ты что-то имеешь против? Чего ты так впрягаешься?

— Ты раньше никогда не трогал девушек, а теперь, как с цепи сорвался…

— Лаос. Тормози. Я и так на многое закрываю глаза в память о былом. Не испытывай меня.

Смолкает. Но ненадолго.

— Нет. Ты позволяешь мне не поэтому. А потому что я единственный, кто говорит тебе правду, даже когда она режет глаза. Ты реально будешь счастлив, если сломаешь эту слабую девочку? — произносит он.

— Слабую? Она мне перевернула всё с ног на голову.

— Она ведь не нарочно. Она просто хочет жить.

— Тогда пусть просто уйдёт. Кто ей не даёт?

— А если ей некуда идти? Об этом не думал? У неё ни семьи, ни связей, ни тыла.

— Предлагаешь мне её пожалеть?

— Просто дай ей спокойно учиться.

— Лаос, ты сейчас очень близко подошёл к огню, — напоминаю я. — Хочешь поставить свою голову вместо её? Если нет, то заканчивай этот разговор и приди в себя.

— А если нет? — выдаёт так смело, что мне всё меньше нравится наш разговор. Эта ведьма его укусила и дуростью заразила?

— Она тебе нравится, что ли? — подшучиваю, так как он ведёт себя как влюблённый мальчишка. Ох, уж этот его комплекс спасателя…

— Что если так? — произносит этот упрямец, и на пару секунд я даже готов ему поверить.

Нет. Не может такого быть. Вот же Лаос пройдоха.