Разбойники, придерживая штаны и осыпая всё проклятиями, показывали дикую пляску на дороге и старались удалиться. Я с трудом утрамбовала бумаги обратно в папку. Они были чисты и невинны – без единого чернильного пятна.

– Как ты так быстро переобулся?! Берцы же расшнуровывать надо! – удивилась Рысь и обратила внимание всех на Барса.

– Чш-ш… – легко поднял за руку Мышку любитель военной формы и загадочности. – Заходя издалека, скажу: не люблю переобуваться в воздухе, всегда слово держу и мнение отстаиваю. Но тут пришлось переобуться. Почти в воздухе. Такой реквизит достался. Ну а ты, Пантера, здорово их отвлекла.

Услышав это, Ален загрохотал смехом так, что я подпрыгнула. Рысь, тоже вздрогнув, ткнула его кулачком, подобрала сумку и пошла дальше по дороге – уже, как и мы, без спортивного энтузиазма, задумчиво теребя край своего свёртка.

У меня из папки на траву вновь что-то выпало. Это была небольшая пёстрая книжица.

– ПДД! А я думала, куда она подевалась. Что смеётесь, опытным нужна, а новичкам – тем более.

– Согласен, – сквозь смех выдавил Барс. Уж он-то мастер и драться, и разную технику водить.

Мы стали благодарить Алена, но он молча остановил наши тирады движением большой ладони и показал взглядом на вторую. В ней мирно покоились два кожаных кошеля.

– Арапником отстегнул. Ну, Барс, мощно ты это с ремнями просвистел, тебя аж не было видно.

– Себя бы видел, властитель-дрессировщик.

Монет внутри кошельков оказалось немного – не напромышляли горе-разбойники сегодня ничего. Но у нас свои ещё были, из подпола домового.

– Ну, это больше, чем ничего, – захохотал Шура. Рысь взглянула на него. На меня она так по-доброму в жизни не посмотрела бы. – Эх, покушать бы теперь на эти монетки…

– Кто о чём, а вы всё о еде, – засмеялась блондинка.

– Дела насущные… – развёл руками Сват.

А я думала над Шуриной фразой: в папке оказалось больше, чем ничего. Смелость наших ребят – гораздо больше, чем ничего!

Мы не заметили, как прошли почти целый день, не делая привалов и лишь иногда отлучаясь до кустиков.

– Вот мой ужин, – Машка-Мышка шутливо подобрала мелкое полузасохшее яблоко, положила на свою тарелочку и закружилась с ней.

– Опять худеем? Нам тут узники концлагерей уставом не положены, – я хмуро посмотрела на Мышку, зная любовь девчонок ко всяким комплексам и к самому огромному из них под названием «надо худеть». Зачастую чем красивее девчонка, тем больше у неё этих комплексов. Машка продолжила кружиться и дурачиться, пока не врезалась в меня и пока её «ужин» не закружился на блюдце, как заведённый. Она резко остановилась и уставилась на блюдце.

– Маш, мы понимаем, что ты по планшетам-телефонам соскучилась. Но не настолько же! – засмеялась Рысь.

– Эм… Лучше подойдите сюда кто-нибудь, – настроение девочки резко изменилось.

Подошли все. И уставились на блюдце. Пока яблоко делало круги по блюдцу, оно стало транслировать мутные картинки. Чем больше ускорялось яблоко, тем чётче становилась картинка.

– А это… безопасно? – шёпотом спросил Шура. – Не блюдце, а коллайдер какой-то.

– Тише ты! – в очередной раз оборвала его Рысь.

Блюдце показывало окрестности, но ничего интересного там не было. Потом показало несколько силуэтов на дороге, которые столпились и внимательно что-то изучали.

– Это что за хмыри? Они тоже у меня попляшут! – вновь страстно зашептал Шура.

– Плясали уже, хватит! Мы это, не видишь, что ли? – фыркнула Рысь.

Я посмотрела наверх и вокруг – никаких птиц, коптеров, камер и тому подобного видно не было.

– Вот это прикол! – сдавленно воскликнула Мышка, будто бы от громкого голоса всё волшебство распадётся. Блюдце покрутило яблоко ещё немного, показало дорогу, отходящую от тракта налево, какую-то блеклую надпись и закончило на сегодня свою работу. Как Машуля ни трясла, ни уговаривала – блюдце оставалось простой посудой.