– Ты что себе позволяешь? – внезапно взвилась на Мышку Рысь. – Не так всё делает, и что? Люди разные бывают, криворукие тоже! Это не значит, что можно позволять себе такое поведение.

– Но ты же сама!.. – девочка оборвалась на полфразы. Прямо на уровне наших лиц и прямо перед глазами подростка возник мой недавний знакомый. Тот, которого я не увидела на своём месте и о котором хотела предупредить остальных.

– Эт-тщ… что?.. – сильные йогические руки Рыси схватились за перила и удержали её.

– А, это паук-хреновик. Похож немного на крестовика, да? – попыталась я разрядить обстановку и в знак безопасности рискнула подставить руку под прохладное, толстое и немного пушистое паучье тельце.

Но всё вышло как обычно.

Пауза, и вот – Мышка визжит ультразвуком и задаёт такого стрекача, что моментально скрывается в зелени двора.

Паук осуждающе посмотрел на всех кучкой недовольных круглых глазок и, суча лапками и собирая паутину, медленно двинулся вверх. На головогруди его, прямо между глазков, я заметила смешной хохолок. И это стало последней каплей.

Я начала хохотать с сиплыми выдохами и хрюками. От смеха полились слёзы, я повалилась на ступеньки, Рысь изящно села рядом, странно посмотрела на меня и…

– Что, бабоньки, вы тут уже водицей балуетесь? Чего визг такой? – раскрасневшиеся люди в простынях выбегали к ручью из баньки и с опаской смотрели, как две несчастных обливают слезами и слюнями от смеха крыльцо.

– Ага… Водичкой! Ихи-хи!

– Хоа-ха! Ой! Челюсть свело!

– Ты других-то чудизмом не заражай, – Сват притормозил, с притворным укором посмотрел на меня, тряхнул головой и вновь потрусил к воде.

– Вы там поосторожнее, в водичке, а то цапнет кто-нибудь! – мы снова расхохотались.

Когда вернулась Машка-Мышка, я успела кратко рассказать про ночных красавиц, из-за которых Рыси пришлось утром перемывать посуду. Машка-Мышка смущённо протянула мне малюсенький венок из цветов. Ну как не принять извинения?

– А где этот?.. – испуганно глянула она в сени.

– Паук-то? Да, сидит, над златом где-то в доме чахнет. Всё для бани готово, юная блогерша, – я сделала книксен и, чтобы никто не боялся паука, зашла первой в дом.

Пока бойцы совершали следующие заходы в баню, девчонки устроили себе деревенские спа-процедуры, делая маски из ягод и трав. В это время я замочила в воде веники и в который раз чуть не споткнулась о длинный половик, что лежал на полу в сенях. Пока нечего делать, решила его вытряхнуть.

Развесила изделие народного ткачества между ветвей за домом, взяла палку и стала легонько отрабатывать комбинации фехтовальных ударов. Вспомнила посложнее, со «сливами» и заходами в «мёртвую зону» противника. И так кружила вокруг несчастного изделия, напевая и уворачиваясь от летевшей пыли.

– Это моя любимая мелодия! – раздалось где-то справа от меня, и коврику досталось не от меня.

– Нет, моя! – продолжала выстукивать я. – Это классика. Фолк-версия.

– Что ж, отблагодарим! Домового! За радушный! Приём! – на каждое восклицание Рыси приходился хлёсткий удар какой-то мешалкой.

– Не то что из ковра – из любого дурь выбьют, – послышалось сзади. Кажется, это был Шура.

Он не стал идти на третий раз в баню – нежное тельце юного музыканта не привыкло к такой термической жестокости.

Рысь высокомерно оценила его в костюме древнеримского дипломата в цветочек, фыркнула и взялась отнести половик в дом. Я развела руками – что с этих фитоняш возьмёшь. Шура кашлянул.

– Извини, что нагрубил с гуслями этими. Достали. Да и вся эта ситуёвина.

– Знаем мы эту ситуёвину, – я задумчиво посмотрела на удаляющуюся идеальную фигуру, увенчанную блондинистой головой и половиком на плече. Шура смутился, опустил голову.