Нечистая сила. Темные духи русского фольклора Кирилл Королев
© Королев К. М., текст, 2024
© Магонова Лидия, иллюстрации, 2024
© ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024
КоЛибри>®
Предисловие
Принято думать, что русский фольклор и его герои были с нами всегда, что черти, домовые, русалки, Иваны-дураки и Емели, а также прочие сказочные персонажи – это неотъемлемое достояние русской культуры. Что ж, так и есть. Вот только все могло сложиться иначе.
Сразу после революции 1917 года советская власть начала создавать нового человека. Жертвами борьбы за новое пали все без исключения устои прежнего общества – в экономике, политике, идеологии и, конечно же, в культуре. Досталось и религии, и больше того – даже народным сказкам и другим фольклорным жанрам, их объявили «лживым вымыслом», который отвлекает от реальных потребностей построения светлого будущего.
В стихотворном памфлете Н. Агнивцева «Октябренок-постреленок» (1925) главный герой, тот самый «постреленок», будущий строитель коммунизма, без малейшей жалости прогонял из нового мира «Иванов-царевичей» и фей заодно с Бабой Ягой:
Постреленок «руки в брюки запихал, прыснул, свистнул и сказал»:
Кажется невозможным, что мы могли остаться без Кощея Бессмертного и той же Бабы Яги, без Емели и Царевны-лягушки, без «троих из ларца, одинаковых с лица» и прочих хорошо знакомых фольклорных героев, правда? Между тем их почти приговорили к истреблению. Но к началу 1930-х годов пропагандистский накал страстей схлынул, и в русскую культуру возвратились и сами сказки, и те персонажи, которые сегодня – благодаря книгам, фильмам, спектаклям и играм – прочно вжились в отечественную культуру.
Вот только, как пел Владимир Высоцкий, их «перестали уважать»: эти фольклорные персонажи сделались в наши дни совсем другими, если сравнивать современные представления о них с теми, что бытовали в XIX столетии и ранее. Многое попросту забылось – такова уж особенность коллективной памяти; многое было переосмыслено по самым разным причинам; наконец, многое выдумали и продолжают выдумывать, потому что так удобнее, чем искать разрозненные этнографические сведения, да еще без твердой уверенности, что получится найти… Словом, наши современные знания о собственной культурной истории крайне обрывочны и полны противоречий. Исправить такое положение дел и призвана книга, которую вы держите в руках. Насколько это удалось – судить читателю.
Человеческое воображение населяет окружающий мир бесчисленными сверхъестественными существами. Чаще всего эти существа неявно разделяются на две группы – на верховных божеств, число которых, при всем обилии вариантов пантеона у разных народов, не столь уж велико, и прочих духов, менее могущественных, чем «настоящие» боги, зато фактически неисчислимых и непосредственно соседствующих с человеком. Рассказы о деяниях верховных богов в науке принято относить к высшей мифологии, а вот истории об остальных духах составляют так называемую низшую мифологию, или демонологию.
Слово «демон» и производные от него слова благодаря влиянию мировых религий, художественной литературы и кинематографа в современной культуре наделяются явно отрицательным значением, а сами демоны обретают «адский» облик, однако нужно помнить, что для культуры традиционной, архаической это было не так: демоны в ней – такие же сверхъестественные существа, как и боги, просто другие, «чужие» боги, отличные от наших (как индийские боги-дева и демоны-асуры, например), или такие, которые занимаются менее важными делами, чем устроение мира, – скажем, отвечают в представлении человека за наличие рыбы в конкретной реке, за болезни и выздоровление, за благополучие дома и так далее. То есть в названии «демонология» применительно к низшей мифологии вовсе не заложены какие-либо негативные характеристики. Другое дело, что в современных культурах, испытавших воздействие христианского вероучения, слово «демонология» чаще употребляется для описания того круга сверхъестественных существ, который связывается с преисподней, поэтому предпочтительнее все-таки, как кажется, говорить именно о высшей и низшей мифологии, избегая отсылок к демонам – во избежание ненужной путаницы и религиозных ассоциаций.
По прошествии времени мифология как бы выветривается: мифологические повествования утрачивают связь с обрядами, объяснительная составляющая теряется, истории рассказываются уже не для сохранения священного знания о мире, воплощенном в мифах, а для развлечения. Мифы становятся сказками, преданиями, быличками, поверьями, оседают в загадках, пословицах и поговорках – в общем, все сильнее сближаются с повседневной жизнью человека, а не с обустройством мироздания.
Русская традиционная культура складывалась и развивалась в полном соответствии с этой – безусловно, немало упрощенной – схемой, насколько можно судить по сохранившимся сведениям о восточнославянской мифологии, по собранным в XIX и XX столетиях сказкам, пословицам и загадкам, по этнографическим описаниям крестьянских обрядов и по научным реконструкциям древних воззрений.
К сожалению, о деяниях богов, которым поклонялись наши далекие предки, можно лишь догадываться – мы располагаем только именами нескольких божеств да отдельными сообщениями о том, как «низвергали идолов» (вспомним резное деревянное изображение Перуна, якобы сброшенное в Днепр князем Владимиром после принятия крещения), а сколько-нибудь цельные сказания о русских богах безвозвратно исчезли.
Зато стараниями этнографов и фольклористов, а также многочисленных любителей старины – в основном романтическое «хождение в народ» имело место в XIX столетии – удалось собрать довольно много поверий и преданий, распространенных в русской традиционной культуре и непосредственно связанных с низшей мифологией восточных славян. О персонажах этих поверий и преданий и будет рассказано.
Речь пойдет об одном из их «разрядов», или «чинов».
Все обилие духов, которыми, ничуть не преувеличивая, пестрит русский фольклор, можно условно разделить на три многочисленные группы. Первая – духи природы, или стихийные духи: лешие, водяные, русалки, полевики и иные обитатели природных объектов.
Вторая – домашние духи: домовые, дворовые, банники, кикиморы и прочие существа, проживающие, по народным представлениям, в человеческих жилищах и постройках.
Наконец, третья группа – это те сверхъестественные существа, которые живут везде и по своим повадкам и козням особенно вредят человеку; пожалуй, будет справедливо назвать их опасными.
Конечно, разделение русских фольклорных персонажей на три указанные категории не является и не может быть строгим. Существа из одной группы нередко в сказках и преданиях ведут себя так, что их очень хочется причислить к другой группе: скажем, лешие или водяные, не говоря уже о русалках, способны, «обозлившись», настолько сильно досаждать человеку, вплоть до отнятия его жизни, так что их попросту нельзя не признать «опасными», однако по своему «основному роду занятий» они больше связаны с властью над силами природы, а потому их все же уместно выделять в отдельную группу и обособлять от остальных. Точно так же могут «взбелениться» и сделаться опасными духи домашние, а те, кого на страницах этой книги относят к опасным духам, могут при известных обстоятельствах помогать человеку, однако по своим главным функциям они все-таки больше вредители, чем помощники. Наш рассказ – именно об «опасных» существах.
В русском фольклоре для всех тех «иных» существ, которые соседствуют с человеком и взаимодействуют с ним, имеется общее обозначение – нечистая сила, или просто нечисть. Этнограф М. Запольский писал: «Область неизвестного, таящегося за пределами знаний человека… представляется ему чем-то таинственным, странным, неизведанным; он боится этого неведомого ему мира, но в то же время благоговеет перед ним, хотя и называет тайную силу нечистою. <…> Но эта сила может вредить или приносить пользу во всех обстоятельствах его жизни, которых он сам объяснить не может…» (1890).
В этом обозначении четко прослеживаются следы христианского влияния; как писал один из известнейших отечественных этнографов, академик Н. И. Толстой, «до христианства в представлении славян, надо полагать, не было силы “нечистой” и, уж конечно, “рати Христовой”, а была лишь одна сверхъестественная сила, имевшая довольно неясные и расплывчатые формы и населявшая, по верованиям древних славян, весь окружавший их мир».
Да и классик российской фольклористики С. В. Максимов в своем знаменитом труде «Нечистая, неведомая и крестная сила» (1901) объединял под понятием нечисти «сонмы духов», не делая различия между чертями, лешими, домовыми и другими духами: мол, все они – «исконные враги человеческого рода» и «людские ненавистники», которым противостоит «сила крестная», то есть христианские ангелы и святые.
Однако вера в сверхъестественных «соседей» на Руси, насколько можно судить, например, по древнерусским поучениям против язычества, бытовала задолго до принятия христианства – как гласит одна старая поговорка: «Сила, худая и хорошая, есть везде». Следовательно, мы вправе отчасти переосмыслить прямое толкование слова «нечисть» и придать ему немного другое значение – не отказываясь при этом от самого слова как от удобного и общепринятого по сей день обозначения опасных для человека духов.
