– Коррадо, а ну выходи! – заорал он.

Коррадо разжигал огонь, семья стояла кругом и ждала, что вот наконец-то можно будет погреть заледеневшие руки.

Коррадо поднял голову, невозмутимо глянул на Умара и ответил:

– Погоди малость, огонь разожгу.

– Выходи… живо! – опять гаркнул Умар, приложив руку к голове, к тому месту, куда его ударили два дня назад.

– Обожди меня у сада.

Умар гневно вышел.

– И чего ему еще от нас надо? – забеспокоившись, спросила Катерина.

– Вот я о том и говорил, что из-за твоей выходки нам покоя больше не будет, – отозвался Алфей.

– Видно мало этому скоту, что Микеле ему жизнь спас! – рассудил Коррадо.

– Придержи-ка язык да слушайся хозяина! – прикрикнул Алфей.

Но Коррадо выхватил у матери нож, которым она чистила померанец, привезенный из низлежащих долин, сунул его за пояс и вышел из палатки, вырвавшись из рук Аполлонии, которая попыталась удержать его за рукав.

– Сидите тут! – прикрикнул он перед уходом на родных.

Умар стоял и ждал его под миндальным деревом, позади в десятке шагов у него за спиной стояли мать и жена.

– Не хватило тебе, что мой брат твою жизнь спас? Чего еще надо от меня?

– Микеле искупил твою прошлую вину, но поступок его не может искупить вину сегодняшнюю.

– А те два дня я провисел у столба и чуть не умер во искупление чего?

– Ты провисел лишь затем, чтобы такие неверные свиньи, как ты знали свое место!

Рука Коррадо сама потянулась к поясу, но как только он ощутил шершавость рукояти под пальцами, отвел руку.

– Ну так чего тебе.

– Прихвостни некоего Салима похитили мою сестру.

– Это давно все знают, Умар. Надо же… аккурат твою сестру, ведь ты ей так завидуешь, а тут взял да дал из-под самого носа умыкнуть… как раз у тебя, а ты-то хотел, чтобы народ у нее ничего, кроме глаз, не видел… Тебе что в голову взбрело, когда ты впустил в дом того лиходея? Думал вволю похвастаться Надирой перед чужаком и ничего не будет? Даже я спрятал бы свою сестру от сторонних глаз. А ты поводил заячьей тушкой перед волчьей пастью, а теперь сетуешь, что волчище ее схватил? Эх, Умар… Умар… вырос наш парень, а ума не набрался!

Умар выхватил висевший на поясе меч и замахнулся на Коррадо.

– Давай, давай Умар… руби! А потом иди спрашивай у лисиц, что рыскали той ночью по рабаду, что сказал мне твой Салим. Ведь я знаю, что ты за этим пришел сегодня ко мне.

Умар вложил меч в ножны и ответил:

– А раз знаешь, что же не пришел вчера ко мне да не сказал?

– Я подумал, что твой каид сказал тебе уже все, что хочешь знать. Или надо думать, что он тебя даже не принял?..

– Я говорил с каидом, он сделает все, чтобы вернуть Надиру домой. Заплатит выкуп, а потом переловит бандитов, которые осмелились нанести ему такое оскорбление!

– Так вот как он сказал? О выкупе говорил? – растерянно повторил Коррадо.

– Наши с каидом разговоры тебя не касаются. Выкладывай только, что тебе сказал этот проклятый Салим.

– Я тебе ничем не обязан… ты прекрасно знаешь.

– Ты мне жизнью обязан; раз ты все еще дышишь, так это только по моей милости.

– За мои слова тебе придется дать что-нибудь взамен.

Умар потерял терпение и опять схватился за меч, но в ту же секунду Коррадо сжал руку Умара на рукояти своей ладонью так, что вытащить меч Умар не мог. Тогда другой рукой Умар схватил Коррадо за горло и стал душить, но ослабил хватку, когда почувствовал, как в брюхо ему упирается лезвие ножа.

– Кишки бы тебе выпустить, Умар… но не хочу, чтобы на семью моего отца свалились все грехи.

При виде надвигающейся драки, Джаля бросилась к ним.

– Не надо, Умар, не то делаешь!

Коррадо снова засунул нож за пояс, а Умар отступил на пару шагов, понимая, что его едва не убили.