– Вы говорите, что и плату брать опасно?

– Все может быть опасно, если ведет к служению пороку и эгоизму. Власть, деньги и женщины… остерегайся всего этого!

– Но вы любили мою мать… – в растерянности и сомнении проговорил Конрад.

– Нет ничего плохого во власти, если твои подданые становятся тебе сыновьями; нет ничего плохого в деньгах, когда кормят рты твоей семьи и тех, кем командуешь; и ничего на этом свете нет плохого в теплоте женщины, которую любишь. Но я, сын мой, любил только одну женщину, и никакая другая не заступила на ее место. Ты очень похож на мать… свои глаза, свои волосы, свой оттенок кожи… и свое имя, Конрад, ты унаследовал от ее родичей… Уже через две недели после ее смерти мне представляли одну изящную девушку, но я не захотел, чтобы другая встала на ее место и чтобы тебе пришлось однажды называть «матерью» другую; я бы этого не перенес. Если уж нужна подставная мать, так есть нянька.

– Чего же мне тогда остерегаться?

– Вожделения, которое подталкивает к жестокости. Когда желание что-то заиметь превосходит достоинство и все пределы человеческой жалости.

– А женщины? – недоуменно спросил Конрад из присущего его возрасту любопытства, из интереса к таинственному существу, коим видится женщина и каковое до сих пор он познал только в облике няньки.

– Женщины… ничто не запрещает тебе любить их, но берегись глаз женщины, которая тебе не принадлежит!

– Рабель! – позвал чей-то голос среди развалин неподалеку от военного лагеря.

– Рауль, что, уже пора?

После этого вопроса объявился звавший. Рауль Железный Кулак был товарищем по оружию, с другом Рабель никогда не расставался. Они вместе отправились в Италию, и всегда оберегали один другого в битве. Рауль был великаном почти двух метров ростом с могучим голосом и не слишком утонченными манерами. На лице красовалась бородища гуще, чем у большинства нормандцев, волосы темнее, чем у большинства, справа по щеке свисала длинная косичка. Противоречили его темной коже, почти как у жителей Средиземноморья, голубые глаза, фигура северянина и невиданно высокий рост. С ним лучше было не связываться, это знали все, но в то же время он был отменным солдатом, одним из лучших, когда брал в руки боевой топор. И многие спрашивали, что общего у Рауля с благородным душой Рабелем, но, скорее всего, именно милосердный нрав Рабеля был клеем их дружбы. Рабель терпеливо относился к излишествам Рауля как потому, что они вместе выросли, так и потому, что Рауль умел прикрыть его в сражении.

– Нет еще; поговаривают, что завтра на рассвете. Но привезли вино, и все ждут брата Рабеля повеселиться.

«Брат Рабель» – так вся нормандская компания прозвала дворянина де Ружвиля с тех пор, как их дружина в триста человек переплыла пролив. Теперь привезли вино, и ждали, когда подойдут все.

Сколько бы более склонные к мирским радостям арабские странники ни восхваляли сицилийское вино, в домах водилось оно редко. И верно, поскольку приверженцы ислама запрещали выращивать виноград на землях, которыми они управляли, в этих краях можно было увидеть не много лоз. Но уже после прихода Маниака в 1038 году христиане снова стали садить виноград, чтобы возродить массовое виноделие, но гроздей пока наросло недостаточно, и, если появлялось желание выпить на счастье, вино в большом количестве приходилось привозить с материка.

– И возьми с собой Конрада; пора ему тоже погулять как настоящему мужчине!