– Что ты «лыбу давишь», «профура»? – и тут же ногой от конвоирующего вертухая получил в бок хромовым сапогом.

– Ты че сука, легаш поганый делаешь? – заорал Фирсанов и опустившись на колени, нанес удар охранника в пах. Тот взвыл от боли и схватившись за свои ушибленные тестикулы, присел. Второй охранник, стоявший за спиной новоявленного «положенца», сжав связку ключей от тюремных дверей и решеток, со всего размаха ударил ими Фирсана по голове. Фонтан искр и нестерпимая боль прокатились от затылка до самых пяток. Фирсанов упал. Упал лицом на чугунную площадку между этажами. Четыре сапога стали жестоко избивать его.

– Что же вы, делаете мужики? Он же еще пацан! – вступился Краснов, и не удержавшись, ударил вертухая в челюсть.

Краем подбитого глаза Сашка видел, как отец его недруга, его врага Краснова, потянул за него «мазу». Что было после, он уже не помнил. Что–то очень тяжелое опустилось на лицо, и он в тот же миг сорвался в черную бездну беспамятства.

Очнулся Фирсанов от жуткого холода. Все его тело бил озноб. Сквозь залитые запекшейся кровью щели глаз, он осмотрелся и увидел лежащего рядом мужика, который дышал, словно собака на летнем солнцепеке. Вся его голова напоминала большой кусок фарша. Сквозь короткие волосы просматривались многочисленные раны, которые были залиты черной засохшей кровью.

– «Во бля…. вляпался», – подумал Ферзь, и, превозмогая боль, сел на дощатый настил, который возвышался над полом на высоту тюремных нар. Он достал пачку «Беломора», изъятую у кума и закурил. Голова после тумаков ужасно болела. Кровь от раны окрасила всю рубаху, из-за чего та стала словно фанерная.

– Вот же суки, как больно бьют! – сказал сам себе Фирсанов. – Эй, ты, мужик, где это мы? – спросил он лежащего рядом человека.

Тот ничего не ответил.

– Ты, часом не нарезал кони? – вновь спросил Фирсанов, и толкнул мужика в бок. Вместо ответа он услышал глухой стон. Из чувства любопытства, Сашка перевернул арестанта и тут же опознал отца Краснова Валерки.

В памяти возникли картинки прошедших событий. Он вспомнил, как этот человек вступился за него. Это он дрался с конвойными, когда те накинулись на новоявленного жулика. Это он…. Это майор РККА…. Это был тот, которого он уважал с самого с детства.

С тринадцати лет Сашка рос без отца. Он всегда завидовал Валерке, что его отец был красным командиром и летчиком. Его каждый день с почетом возили на работу в черной машине. Это он научил Валерку стрелять из нагана. Это он научил его драться и применять приемы «джиу-джитсу». От такой зависти Ферзь еще больше ненавидел этого ботаника Краснова. Ненавидел и его любовь к Леночке Луневой из–за которой, он так легко расстался с авторитетом в своем дворе и всей Офицерской слободе. С вором Ваней «Шерстяным» он связался всего год назад, по протекции покойного папаши. Вместе с ним он «шакалил» по ночному Смоленску, освобождая богатых НЭПманов и аристократов от толстых кошельков и золотых украшений. Умирая от потери крови, Гнусавый, просил Ивана не оставлять сына без присмотра. Так и попал Фирсанов в новый мир – мир блатной воровской жизни.

Непонятка овладела его сознанием. Он коснулся своей рукой бородатой щеки бывшего майора и в эту секунду в его сознании что-то перевернулось. Блатной гонор почему–то растаял, словно утренний туман, пригретый лучами солнца. Сердце сжалось, от какого–то непонятного сострадания к майору.

Несколько раз подряд Фирсан затянулся, словно обдумывая план своих действий, и бросил окурок на пол. К своему удивлению он услышал, как окурок, упав, зашипел. Приглядевшись, Фирсан увидел, как черная вода залила половину камеры. Она стояла на уровне порога. В свете тусклой лампочки и света исходившего из маленького окошечка, он увидел, как что–то непонятное плавает в воде. Мохнатые поросшие плесенью «колбаски» дрейфовали по поверхности, словно маленькие острова. Фирсанов присмотрелся и ужаснулся. Это были разложившиеся трупы крыс. Вперемешку с крысами на поверхности прорисовывались и другие предметы, источавшие жуткий запах.