Мяч был кожаный. Его лакированные бока даже после такой напряженной игры ничуть не утратили своего первозданного зеркального блеска, и сияли глянцем. Этот подарок был, как никогда, кстати. Несмотря на его немецкое происхождение, он открывал перед друзьями перспективы большого и настоящего футбола.

По окончании дружеской встречи заводской фотограф, собрав немецкую военную делегацию, запечатлел участников дружественной встречи на долгую память.

Разве мог тогда Валерка подумать, фотографируясь с немецкими асами, что совсем скоро, каждый из них превратится в личного врага. Разве мог он тогда подумать, что простой русский паренек из Смоленска, будет наводить на этих господ настоящий ужас. Разве мог он тогда представить, что судьба военного летчика вновь сведет его с кавалером рыцарского креста лейтенантом Нойманом, и он лицом к лицу встретится с ним уже не на футбольном поле, а в пылающем небе Родины.

На следующий день, после того, как немцы улетели обратно в Германию, Валерка пришел на поляну, где как всегда бушевали футбольные баталии. Ребят не было. Спрятав «пузырь» в тряпочную сумку, он развалился на длинном бревне, которое лежало рядом с поляной еще с каких–то древних времен. Весь его ствол давно был изъеден короедом, а голая и почерневшая от времени древесина была отшлифована до зеркального блеска ребячьими задницами, которые целыми днями восседала на нем, словно на трибуне стадиона.

– О, глянь пацаны, а Красный на «трибуне» развалился….. Наверно, загорает? – сказал Синица, первым увидев друга.

Валерка лежал неподвижно, скрестив ноги. Его кепка была натянута козырьком на глаза, и он делал вид, что дремлет.

– Эй, Красный, проснись, нас обокрали! – крикнул Синица, и вся компания заржала, реагируя на его острые шуточки.

– Что ржете!? Дайте мне спокойно полежать, – ответил Валерка, сдерживая себя от желания показать новый мяч.

– Ты с нами будешь «пузырь» гонять!? – спросил Синица, присаживаясь рядом.– У нас, как раз одного человека не хватает!

– Это тот «пузырь», который старыми фуфайками набит? – спросил Краснов, не поднимаясь с полированного ствола дерева.

– А у тебя, что лучше имеется? – спросил Синица, закуривая.

– А то! – ответил Валерка, натянув кепку почти на кончик носа.

– Тогда чего лежишь, кого ждешь? – спросил Сашка, пыхтя папиросой.

– Дай–ка мне дернуть, – попросил Валерка, и протянул руку.– Дымком ароматным что–то потянуло…..

Синицын три раза подряд глубоко затянулся, и, оборвав зубами, кончик папиросы, вставил ее между пальцев Краснова. Валерка, нащупав окурок, всунул его себе в рот и глубоко втянул в себя горький и вонючий дым.

– Красноармейские? – спросил он, продолжая лежать на бревне.– Продирает до самой задницы!

– Нет, брат это – «Наша марка», – ответил Синица, давясь от смеха.

– Да у тебя на «Нашу марку» денег не хватит, – сказал Краснов. – Да и табачок в «Нашей марке» турецкий, а он будет ароматней и помягче. А эта махра, до самой задницы продирает, как немецкий иприт. Настоящий конский гузнораздиратель!

– Да ладно, тебе гоношиться! Тоже мне знаток табачных изделий! Давай вставай, погоняем мячик! – ответил Синица, и толкнул в бок Валерку.

Краснов, не поднимаясь с бревна, разжевал кончик гильзы папиросы и, приклеив ее на ноготь указательного пальца, вслепую щелчком отправил окурок в полет:

– На кого Бог, пошлет, – сказал он, и резко поднялся, придерживая рукой кепку.

Окурок, наполненный слюной, после сильного щелчка взлетел в воздух. Описав дугу с каким-то странным чваканьем, шлепнулся на хромовый сапог Ферзя, который подошел за секунду до этого.