Вот и сегодня мы успели вовремя. Слепой звонарь Пер на Часовой башне только начал отбивать первый удар, означающий начало очередного часа, а мы уже стояли на крыльце оранжереи. Время Орла, целых одиннадцать ударов колокола. Пока Пер будет раскачивать медный колокольный язык, пока басовитый гул будет плыть над городом, сперва постепенно набирая силу, потом неспешно затихая, пока колокол будет солидно молчать, словно оценивая свой голос и готовясь к следующему вескому слову, – все это драгоценные лишние секунды, когда можно держаться за руки и смотреть друг другу в глаза. Целая бездна времени.

А день сегодня хороший, прозрачный и светлый, какой бывает только ближе к концу зимы, когда минула пора морозов и тьмы, и, несмотря на холод, солнце плавит прозрачные сосульки, и я еще до вечера украду Герду из ее оранжереи, и мы пойдем по звонким улицам, послушаем музыкантов, играющих на углу Замковой и Каменной, а потом будем разговаривать о том, как у кого прошел день, о Гердиных цветах, о моих летописях, о книге, которую вчера вечером читали друг другу вслух, и о множестве других вещей, событий и явлений и поднимемся на Часовую башню, где от каменной горгульи виден весь город, будто стоишь прямо на небе, но я опять теряю слова, ладно, пусть будет сюрприз, хотя Герда наверняка уже все знает, догадалась, и также знает она главное – что я люблю ее.

Но затихает звук последнего удара колокола. Пора. Словно теплый солнечный лучик скользнул по щеке поцелуй Герды, и скрылась она за дверью оранжереи.

Я постоял еще немного, счастливо щурясь на примостившееся на краешке крыши солнце, сберегая дивные ощущения прощания и борясь с желанием умыкнуть Герду прямо сейчас. Но, как говорит сестра, надо иногда и совесть иметь. Тем более несколько часов разлуки пройдут не просто так, а в ожидании встречи, в чем есть своя несомненная радость. Какой же сегодня замечательный день!

Стоящий у крыльца Ским нетерпеливо всхрапнул.

Я глубоко вдохнул вкусный холодный воздух, спустился наконец по ступенькам и радостно улыбнулся капралу Освальду Харпу, явно чем-то расстроенному и озадаченному. Стражник и несколько сопровождающих его незнакомых служивых остановились.

– Ларс Къоль, хронист города Гехта?

– Д-да…

Уж не спятил ли доблестный капрал? Он меня уже семь лет как знает, с самого детства.

– Именем королевства, вы арестованы.

После того, как год назад меня своевольно арестовал хессир Мелль, Хельга провела разъяснительную беседу. По одному загибая длинные красивые пальцы, сестра со всей въедливостью и занудством выпускницы юридического факультета перечислила слова и действия, правомерные при задержании государственного преступника. Если что-то не так, можно и нужно сопротивляться и звать на помощь городскую стражу.

На этот раз все было правильно.

Приказ об аресте мне зачитал капрал Освальд Харп, в отсутствие Оле и Хельги первый по старшинству в Палате Истины Гехта. Его сопровождали стражники из самой столицы. Они же должны были отвезти меня в Бьёрнкрог. Незамедлительно. Никаких обвинений пока что не предъявляют, арестованный именем короля узнает о своих злодеяниях только в столичной тюрьме Арахене.

Шпагу пришлось отдать Освальду Харпу. Хорошо хоть руки не связали. Собирались, но капрал не позволил. Встал рядом – мощный, кряжистый, словно межевой камень, – и так зыркнул из-под седых лохматых бровей, что столичные стражники без слов отступили.

Сейчас капрал ехал рядом со мной.

– Что натворил, Ларс? – тихо спросил он.

С другой стороны тут же присунулся начальник конвоя. При аресте он назвал себя, но я так растерялся, что не запомнил имени.