Небесные качели. Стихи Анатолий Корниенко
© Анатолий Корниенко, 2024
ISBN 978-5-0064-3173-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
На пяльцах горизонта
Небесные качели
Сосуд надежд был снова
пустым наполовину,
но вы мне возразите —
наполовину полным,
и будете неправы.
Ко сну клонились травы,
и листья светотенью
эскиз души растерянной
меняли каждый миг.
А небо становилось
каким-то не реальным,
и так невыразимо
летели мысли, таяли,
и проносились вёсны
стихами не серьёзными,
и распускались розы,
написанные прозой
из лета моего.
Какой-то ангел в белом
там по лазури мелом
нарисовал овал
и выводил слова.
Как вязью он словами
заполнил кружевами
все неба острова,
по памяти он, видимо,
стихи мои писал.
Но мне, что удивительно,
всё так казалось ясно,
какой- то сладкой страстью,
какой- то чёткой нитью,
но словно по наитию,
по непонятным буквам
я прочитал: мне будут
«небесными качелями»,
о боже, неужели,
стихи, мои стихи…
2008
У древних стоиков читаем
У древних стоиков читаем:
«Раз не ветвится мысль, расти
ей не дано».
И не случайно
яд целеустремлённости
не раз доверчивую душу
мою ласкал – иди, пойми!
Что это – бог
шептал мне в уши,
а может – смертный меж людьми?
Опять я мыслю, значит – дома,
а впрочем кажется… в гостях,
но почему
мне так знакомы
и жажда жить, и смерти страх,
и поцелуй твой на губах…
2009
Глаз неба слезится
Набрякшие веки
Сомкнули ресницы
И солнца зрачок
Застилает слеза.
Глаз неба слезится.
В нём целые реки
Целебным потоком-
Святая вода.
Помашут ресницы
Своим опахалом,
И высохнут слёзы,
И станет светло.
Зачем, небо милое,
Ты не устало
Всё делать всерьёз
Тебе не тяжело?
2008
Кровавый сок созревшего граната
Кровавый сок созревшего граната
Стекал с зари.
Я улетал – проделать путь возврата,
Всё повторить.
Душа, собрав весь мёд земли цветочный,
Пчелой жужжа,
Несла меня туда, где знала точно,
Уже была.
Стать каплей меда в сотах у вселенной
Любви легко.
В янтарном небе красным следом тени
Так далеко.
Я обернулся – сердца след! Утраты
Оно хранит.
Что это было там? Моим закатом,
Рожденьем ли?…
2008
Древнее таинство
Клонится время к закату уставшее снова.
Синего неба окно занавешено тенью.
Падают, падают звёзды, теряя основу.
К полночи люди в свои собираются кельи.
Плачет Земля перед родами новыми молча,
Белой укрыла простынкой округлости тела.
Схватками время врываясь, торопится очень
Чтоб к ритуальному сроку родная успела.
Вырвался новый младенец из звёздного плена
И ликованьем наполнилось сердце земное.
Радостью этой людское проникнулось племя,
Древнего таинства счёт своей жизни усвоя.
2008
Подсолнечно
Взявшись за руки, по ступенькам на небо:
денёчки считать подсолнечные.
А из акациевых листочков нега
поднимается как-то почти буднично.
Радость! – весна и осень
пришли к нам в гости.
Как вспомнить
На глиняном небе трава…
Храни меня, голое семя!
В глазницах ростки-острова
под плёнкой проклюнулись – время!
А солнце другой стороной —
обратной, совсем не заметно.
А память пробита стрелой
насквозь, но оставлена метка —
рубец под названием жизнь.
Как вспомнить той боли касанье?
Не мучай же память – скажи!
Навязчиво, криком Кассандры
летит она в то забытьё,
пронзительно изображая
какой-то не нужный объём.
А тени-слова только… жалят.
2010
«Упала домиком тетрадь…»
Упала домиком тетрадь
в рубины углей.
Поэт трудился до утра,
но кто-то умный
внутри него сказал: «бросай,
не будет толку
от мук твоих, не чудеса —
слова и только».
Тогда он уронил её
как бы случайно,
решил: забуду – всё продёт.
И моментально,
вонзились красные клыки
и сразу взвилась
змея огня – читать стихи —
не приходилось!
И так красив был этот миг,
И озарила
тогда тетрадь поэта лик,
в нём что-то было
другое. Не горят слова,
не правда это.
Он знал – тетрадь его жива.
Он стал поэтом.
«одиночество …»
одиночество —
высшая форма для тех,
кто был в фаворе.
лилипутный дождь,
сахарное дерево
в нас скорей полей!
и в награду всем за дрожь
от Гулливера
будет одиночество —
высшая вера.
бальзамами душ
грузики сердец слепим,
чтобы не слепли.
будем все вместе,
выпьем по капелькам суть
с маски улыбки.
одиночество спасут
великих лики.
будь одиноким, если
и ты великий!
Мёртвая и живая вода
1.
Чёрный провал истлевающих глаз моих,
Сырость там, мрак, слизь.
Падаю в пропасть, проклятого ада их
Вечную ночь грызть.
Синие, белые, красные полосы —
Чертят ножом в кровь.
В клочья разорваны мысли и волосы —
Хватит мясник-любовь!
Ветер накрой меня,
Ночь удали из дня…
Как удивительна
Та красота твоя —
Линии нежные
Профиля хрупкого,
Пальцы прозрачные
С синими жилками
Требуют губ моих,
Трепетно пылкие
Губы те сладкие…
Мысли уплыли все
Белыми утками.
Я наклоняюсь и вижу там образ твой
Радостью вглубь вобрав.
Я опускаюсь, всё глубже тяну с собой
Нервы своих глаз.
Как дно морское на дне глазном – сумерки,
Реки текут слез.
Чёрный колодец, студёные судороги
Прежних моих грёз.
Я заклинаю вас,
Я умоляю вас,
Режьте, убейте,
Давите, забейте!
Что же вы смотрите?
Знаю же, видите —
Вы ненавидите,
Вы всё запомните.
Злостью, обидою
Выброшу сразу я,
Жёлчью забрызганный
Мозга обрубок мой
Тела безглазого…
Мысль растекается мозгом расплавленным,
Ей не собрать слов.
Слово, где было губами расправлено
Там запеклась кровь.
Миг отрезвления холодом врезанный
В рамку земных мук.
В ране презрения – радость прозрения —
В сердце моём – стук…
2.
Ноги корнями траву проросли уже
В мягкий дерновый пух.
Тело вытягивается из земли
Взмахами новых рук.
Сердце, зачем ты мне?
Сок во мне, а не кровь.
Радостно он течёт
В корни и листья все,
Солнцем чтоб жить одним —
Радостью истиной.
Мысли молчат под карою шершавою
В трещинах мозг застыл…
Делает вновь мне причёску кудрявую
Солнечный хлорофилл.
Видишь, любимая —
Куст я уже большой
Ну, оборви с меня
Белыми ручками,
С пальцами длинными,
Все цветы лучшие.
Синие, белые, красные полосы:
Радуга радует взгляд.
Ветер и дождь шевелят мои волосы
И лепестков прядь.
Глазкам сиреневым —
Тысячам маленьким,
На дно закапано
Слёзками-росами,
Словно живой водой.
Взгляд, видишь, ожил их?
Здравствуй хорошая!
2008
от Крылова до Басё
попрыгун стрекоз
под листом крыловым рос
был там стол и дом
а банан басё
издавал от ветра стон
сразу полным ртом
вот и видно кто и где
босиком скакал
наследили ноги те
сразу на века
Полёт
Там в степи одинокий стоял карагач,
спину сгорбив, от ветра скрипел он.
А дорога у ног его змейкой вилась,
пыль летела на старое тело.
Как хотелось ему стать свободным орлом
и, усилие сделав такое,
он, когтями за землю вцепившись, крыло приподнял и одно, и другое.
И коряжистых веток расправив размах,
ощутил он блаженство полёта,
часть из них по неопытности поломав, не заметил – какая забота.
Он взлетел, как хотел и парил, как сумел,
хоть и не оторвался корнями.
А мы думали: как же орёл этот смел,
хоть и стар… Пыль клубилась за нами…
Солнце-бумеранг
Ссутулился вечер, блеснула луна
Потерянным пятаком.
А солнца чуть только спина видна —
Ушло оно за кордон.
Сжимается в сумерках тесный мирок,
А солнце как бумеранг
Под музыку ночи – тяжёлый рок
Летит туда грабить банк.
А утром должно возвратится назад.
Все знают его и ждут.
Всё золото света – немыслимый клад
Подарит, как Робин гуд.
Но вновь бумеранг улетел – есть закон:
Не нужно жадничать так.
И с ним всё богатство ушло за кордон,
Остался луны пятак.
2009
На пяльцах горизонта неба нет
На пяльцах горизонта неба нет.
Как сито белая канва нависла крышей,
и осыпаются из вышивки застывшей
колючие ледышки-лепестки.
А солнца след
замёрзшей сердцевиной —
чуть виден издали.
Покрыты снега чешуёй и ленью люди.
На площадях – заледенелых блюдах
собрались коченеть,
как в холодильнике лини.
Ждут манны. Сыплет сверху дирижабль
с рефрижератора (чтобы была свежее)
мол, нате вам того, что нам не жаль:
с остывшего вулкана – изверженье.
2009
Холодная звезда
Холодная звезда,
Ты умерла, но свет несёшь в пространстве.
Теперь со мной всегда
Осколком льда по новой жизни странствуй.
Ты выпила до дна
Душевных мук родник и сердца радость.
В груди печаль одна,
Но там за дверью сердца тоже рай есть.
Сомненье грудь саднит,
Страх коготь внутрь вонзает,
А чёрной ночи червь
Решётку рёбер грызть
Пытается. Но нить
Сознания не знает,
Что спрятана за дверь
Твоя вторая жизнь.
Немыслимо чиста,
Не удивляй, но радуй постоянством.
Всё склеили года
В неувядающем потоке странствий.
Стара ли молода,
Разорван лист, где было жизни имя,
С начала до конца.
Там в центре ты она неповторима.
На лёгких струнах струй
Сплетай сонеты слова.
Дождя нежданно дай
Над головами дынь.
Душа, на воду дуй —
По рёбрам градом снова
Пробьёт огонь – пускай,
А не придёт – остынь..
2009
Проходя мимо
Там старое кресло: потёртая кожа
в том месте, где локоть был левой руки,
а вешалки ножка застряла в прихожей —
не может в гостиную дальше пройти.
На ней висит зонтик. Раскрытой душою
он раньше был, но поломалось ребро.
Нет двери. В проёме под аркой большой,
где аура люстры – блестит серебром,
так здорово вытканный круг паутины,
и ветер как в сеть ловит солнечный свет…
О чём это я, проходя, вспомнил… мимо
того, чего больше в помине уж нет.
2009
Занавес
Занавес – это слепого молчания крик!
Дышит обрывками фраз
в полумерном пространстве.
А для тебя, как картинка – иди и смотри!
Или удобный для передвижения транспорт?
Что тебе занавес? Счастья порвалась струна —
звонкая раньше, потом —
только с болью, с надрывом…
Прожитый вместе до дыр
мир – невинность моя.
А для тебя всплеск немилости
ядерным взрывом.
Что тебе занавес, ты так изысканно груб —
Я на позорном столбе, вся распятая всуе.
Алчущих этих моих не растраченных губ
Ты не коснешься своим… невниманьем. Уйду я.
