Вдруг дверь хлопает, и я буквально замираю, так и не поднявшись до конца. Принимаю сидячее положение и в замешательстве смотрю на хирурга, которая недавно зашила мне рану на спине. Она снова рассержена донельзя, но теперь прямо пылает праведным гневом. Глаза горят, как фары моего «Бумера» в ночи, крылья носа раздуваются от едва сдерживаемой ярости, только не хватает ангельских крыльев за спиной.

— А, Наталья Михайловна, — с усмешкой говорит Иван, наслаждаясь моей заминкой. — Ваш пациент пришел в себя и хочет поблагодарить за спасение своей жизни.

— И уволить при этом?! — Она даже не пытается сделать вид, что ничего не слышала, цокает на своих шпильках по кафелю до меня и смотрит в упор. Ну, выглядит она, конечно, слишком... для хирурга. Или до этого я только видел громоздких, коренастых врачей-хирургов, а такого тоненького, молоденького, невероятно красивого врача — впервые.

Не опускаю глаз — мне нечего стыдиться. Я реально считаю, что ей здесь не место.

— Ты сказал, — она целится в меня своим длинным музыкальным указательным пальцем, будто хочет проткнуть дыру в груди. — Что являешься владельцем клиники. Но это не так. Ты соврал!

В ее голосе слышны победные нотки. Она буквально упивается своей властью.

— Владелец совсем другой человек. Другое имя, фамилия, и фотография на сайте совсем другая. Этот мужчина в два раза старше тебя.

Мы с Иваном переглядываемся. Тоже мне, Шерлок Холмс в юбке. Но, с другой стороны, откуда ей знать все хитросплетения моей семьи. Моей практически настоящей семьи...

Усаживаюсь поудобнее, опираясь на вытянутые руки. И вдруг замечаю, как ее взгляд скользит по моему обнаженному торсу, увлеченно цепляется за мышцы, и осмотр из полупрофессионального за минуту становится чисто женским. В палате будто бы становится жарче, градус поднимается выше в считанные секунды. Забавно, так значит, вам, доктор, ничто человеческое не чуждо?

— Это все ерунда, — хмыкаю. — Как я скажу. Так и будет.

— Не в этот раз, — она разворачивается на каблуках и в мгновение ока покидает палату. Замерев у раскрытой двери, кидает зло в мою сторону, и во взгляде уже нет ничего мягкого и увлеченного — только досада, ярость и гнев: — Не в этот раз, козел!

4. 4

Зло печатаю шаг и вихрем несусь по коридору прочь из этой палаты, от этого странного мужчины. Нет, это же надо такое придумать: говорить моему начальнику о том, что меня нужно уволить. И когда? После того, как я провела непростую операцию, спасла ему жизнь, перетащив на кровать и вовремя сделав все необходимые процедуры. Да если бы не я, то его уже везли бы в морг вперед ногами!

Поеживаюсь от неприятного чувства внутри. Конечно, чисто с эстетической точки зрения было бы жаль, если бы такой внушительный представитель генофонда нации, с буквально вылепленной из мрамора талантливым скульптором фигурой, огромными черными живыми глазами, обрамленными густыми ресницами, которым позавидовала бы первая красавица города, и проникновенным голосом отправился в обитель мертвых, но...

После того, что я услышала в палате вместо благодарности за свой труд, нервы, мне хочется вернуться и самостоятельно отправить его кормить червей!

Это же надо такое придумать: «уволь ее». Да пошел ты, хам подъездный!

Нервно открываю свой кабинет и сажусь в мягкое кожаное кресло, которое немного остужает пыл своей прохладой и мягкостью. В кабинете вкусно пахнет хорошим кофе, и этот аромат тоже настраивает на мысль о том, что все — тлен, ерунда и не стоит моего королевского внимания.

— Наташа Михайловна, Наташа Михайловна, — открывает дверь Регина, девушка с ресепшена. — Там...