– Ты рубил?

– Нет, такие все сами были.

– Это кошка твоя меня привела.

– Знаю.

Кошка бодалась, головой в локоть врезалась, песнь пела.

Яр поблагодарил деда и пошёл к себе. Старик проводил его до забора.

– Не в добрый час ты из избы вышел, потому и мадо ужалил. Ты, вот что, приходи как-нибудь, потолкуем, – пожевал бороду, голубые глаза сощурил. – Знаешь же, что землю просто так не выбирают. Вообще не выбирают. Это земля сама зовет человека или гонит. Ты не думай: «что купил, то мое».

Яр пришел домой и два дня проспал. Сон от яви неотличим, снилось, что плыл по озеру, здешнему, ближнему, плыл, сети расставлял. Остановился у огромной, водорослями засохшими обмотанной коряги, что посреди озера торчит. Слышит голос:

– Почеши мне пятку, а то больно у меня нога длинная – не дотянуться.

– С ума схожу, – сам себе во сне Яр говорит.

– Чеши, не то утоплю, и стада моего рыбьего не получишь, будешь с моими пастись, тину жевать!

Яр подналег на весла, лопастями воду отпихивает, к берегу причаливает, а тот будто убегает, Яр его догоняет, а тот отступает. Выпрыгнул из лодки, поскользнулся, рухнул в мох лицом, перевернулся, глаза открыл и закружился хоровод деревьев, засосал Яра в зеленую воронку. Проснулся Яр в пустой избе, только дверь открыта, и оттуда лес глядит круглоглазый.

Взгляд леса тяжел, колюч, от него кожа у Яра чесалась, будто можжевеловым веником в бане отхлестали. Мало было утреннего глядения во все избяные окна, лес теперь говорил, разноголосицей расходился в ушах. То затихнет, то гвалтом обвалится, накроет словами, заставит отвечать. Хорошо, не слышит никто, никто не подумает, что пока Яр крышу чинил в доме, потекла крыша Ярова. Хорошо, что нет никого. А правда ли нет? Точно ли не слышит, не знает никто? Все от одиночества. Это голос в горле комом встает, затвердевает, нужно с кем-то говорить, человек, все-таки, хочешь-не хочешь, существо социальное. Успокаивал себя Яр, отвлекал, но с голосами справиться не просто. Не спасла тишина. Консервов в рюкзак побросал, пошел к Микою – разговоры разговаривать.

– Здравствуй, дед Микой! Я к тебе поболтать пришел. Найдешь время?

– Время – вот оно. Что его искать?

Яр выставил банки на стол.

– Поблагодарить пришел. Спросить, не нужна ли какая помощь в хозяйстве? Может в город надо съездить, привезти чего?

– Мне от города ничего не надо.

– А как же лекарства, продукты?

– А на что они мне? Сытье не главное. Лес всегда накормит, тем паче вылечит. Давай лучше взвару попьем.

Самовар захрапел, стукнулись боками кружки.

– Точно у тебя молоко с черемухой было? Сны мне снятся странные, про лес местный, про озеро. Будто говорит кто-то со мной.

– Так ведь и говорит. А что с того? – пожал плечами старик.

– Нехорошо это, дед, когда голоса в голове.

– Да кто ж тебе сказал, что в голове? Ты тут пришлец, но ведь кроме тебя-то и нет никого. Я не в счёт, старый стал, сам себе надоел, не то что другим, на что я им? Так с кем говорить-то, как не с тобой?

– Кому им?

– Мадо просто так не укусит. Звали тебя в лес хозяйничать? Приглашали?

– Снилось что-то. А еще кто-то на озере пятку чесать просил.

– Ведэ-хиннэ до сих пор ногу в воду не спрячет? Все торчит бедолага, значит. Я-то давно к озеру не выбирался, не знаю, что там нынче. Пока не уважишь, житья не даст. Ты бы, на озеро сходил, да корягу ту утопил.

– Ты, дед, шутишь?

– Что же ты не смеешься, коли шучу?

– Ты колдун что ли?

– Раньше нойдами нас называли. Сам-то ты откуда? Как попал сюда?

– Случайно. Из города сбежал, другой жизни захотел, настоящей, чтобы все самому делать, своим трудом, чтобы жить в гармонии с природой. Нужно себя за что-то уважать. Не вообще, а именно за что-то. Нужно что-то преодолевать, что-то мочь. Как раньше говорили: «построй дом, вырасти сына, посади дерево». А зачем строить и сажать, если уже другие все сделали, а сохранить не смогли? Значит, надо сохранять, а не множить? Так ведь?