Не убоявшись зла Торн Котрос

Мужчина в чёрном пальто медленно идёт по узким переулкам ночного Тбилиси. Уличные фонари тускло освещают мощёную плитку, отбрасывая длинные тени на стены старого города. В воздухе ощущается запах специй и вкуснейшей грузинской еды, смешиваясь с ароматом влажной земли после недавней грозы.

Его взгляд скользит по крышам и переулку, а капюшон отбрасывает тень на лицо, скрывая эмоции. Вокруг слышны отголоски вечерней жизни: звон посуды, смех, звуки музыки из открытых окон. Переулки достаточно освещены, но в, то же время они кажутся загадочными и немного опасными. Мужчина движется уверенно и почти бесшумно, его взгляд сосредоточен, как будто он ищет кого-то в этом лабиринте улиц. Изредка, резкими движениями он одёргивает левую боковину пальто, как будто что-то там ему сильно мешает.

Наконец он находит дом с покосившимися деревянными дверями. Его правая рука скользит под верхнюю одежду, и он, медленно опустив ручку двери, бесшумно входит в тёмный подъезд. Внутри, тусклая одинокая лампочка слабо освещает, когда-то знавшую лучшие времена, обстановку. Это освещение создавало контраст между современностью и историей, подчёркивая уникальность места. Старинная винтовая лестница, с потрескавшимися, деревянными перилами. Облупившаяся штукатурка. В нос ударил запах сырости, перемешанный с удушливым ароматом специй, и забродившего винограда.

Когда глаза окончательно привыкли к полутьме, человек осмотрелся. Каморки консьержа в доме не было. Жильцов так же не видно. Мужчина осторожно, стараясь не шуметь, поднялся на последний этаж. Перед ним оказалось две двери. Он взглянул на табличку, висевшую на левой двери, и уверенно шагнул к правой. Попытался повернуть ручку. Заперто.

Несколько секунд мужчина изучал замок, затем улыбнулся и достал предмет, похожий на перочинный ножик. Одно уверенное движение – и механизм с тихим щелчком открылся, впустив незваного гостя в жилище.

Обстановка в квартире соответствовала общему состоянию дома. На потолке виднелись следы сажи, что говорило о том, что здесь топили печь или много курили. Старые советские обои давно потеряли свой вид и покрылись пятнами. Пахло алкоголем, табаком и прогорклым, подсолнечным маслом, вперемешку с ароматом парфюма.

В прихожей мужчина заметил две пары мужской обуви и современную детскую коляску. Он тяжело вздохнул, осознав, что в доме есть ребёнок. Это расстроило его и заставило напрячься. Прямо перед ним была арка, ведущая в комнату. Доносился звук работающего телевизора, мелькали характерные вспышки. Затем он услышал храп, достал оружие и осторожно приблизился к арке.

Маленькая гостиная. Вдоль правой стены тянется длинный кожаный диван, над которым висит зеркало. На противоположной стене – огромный работающий телевизор, по которому идёт турецкая новостная программа. Небольшой обеденный стол, за которым могли бы уместиться только четыре человека, а напротив дивана – низкий журнальный столик. На нём мужчина заметил пустой графин и два стакана. Пепельница полна окурков, на тарелке – горка хвостов от хинкали, нож и две мельхиоровые вилки. На одиноком кресле, обитом красным бархатом, небрежно лежит скомканная зимняя куртка.

На диване гость замечает двух мужчин. Один из них, лет пятидесяти, выглядел так, будто давно не мылся, и не брился. Его лицо покрыто многодневной щетиной, а глаза закрыты, он тяжело храпел, запрокинув голову. Из его рта вырывались хриплые, клокочущие звуки, а рука безвольно свисала с дивана. Создавалось впечатление, что он мертвецки пьян и даже не осознает, что происходит вокруг.

Второй, намного моложе, сидел рядом с приятелем, его лицо было искажено смесью ужаса и отчаяния. Он нервно сжимал и разжимал кулаки, периодически проводя ладонями по коленям, словно пытаясь успокоиться. Его взгляд был прикован к экрану телевизора. Время от времени на экране появлялись вспышки и яркие кадры, усиливая его напряжение. Молодой мужчина истерично шептал что-то себе под нос, его голос срывался, а на лбу выступали капли пота. Он явно пребывал в панике, его движения были хаотичными и нервными. Храп его товарища становился всё громче, а дыхание – тяжелее.

Внезапно молодой мужчина, словно почувствовав опасность, повернул голову и заметил гостя. Его глаза расширились от ужаса, и он замер, не зная, что делать. Дыхание спёрло, а лицо стало бледным, как мел.

– Интересная программа, Амиран? – спросил его гость.

Амиран сполз с дивана, словно его тело вдруг лишилось костей. Он опустился перед гостем на колени и сдавленным от ужаса голосом произнёс:

– Грек, именем Господа, не убивай!

– Встань. Будь мужчиной, – с каменным спокойствием ответил гость.

– У меня сын. Мама сильно болеет. Ты ведь сам – отец, и у тебя тоже родители. Пощади!

– Ай, как вы мне нравитесь, разбойнички. Как безобразничать, так вас ничего не останавливает. А когда вас за шкирку берут, вы тут же скулите: «мама, дети, жена рожает». Самому не противно?

– Грек, умоляю! – Амиран с трудом забрался на диван и сел. Словно нашкодивший хулиган, которого поймали на горячем, он безвольно опустил голову и руки. Парень плакал, роняя горькие слёзы на старый, местами стёртый до дыр, ковёр.

Грек снял оружие с предохранителя и с отвращением взглянул на плачущего Амирана.

– Сынок, у нас гости?

Худая, болезненного вида женщина в стареньком халате, с малышом на руках, вышла из соседней комнаты. Мальчик сонно потирал глаза и зевал. Увидев незнакомого дядю, он протянул к нему руку. Грек быстро спрятал пистолет, и подошёл к женщине с ребёнком.

– Здравствуйте. Извините за поздний визит, – Грек взял малыша на руки.

– Привет, солнышко. Как тебя зовут? – спросил он ребёнка.

– Гиоги, – ответил мальчик, и положил голову на плечо Грека.

Мужчина обнял малыша и посмотрел на женщину. По её взгляду он понял, что она обо всём догадалась. Взгляд любящей матери, с мольбой и страхом, смотрел на человека, который пришёл, чтобы лишить жизни её единственного сына…

В салоне самолета, среди рёва двигателей и гомона пассажиров, тучный турок, удобно устроившись в кресле, раздражающе храпит. Его победоносный янычарский рык разносится по ряду, создавая невыносимый дискомфорт для Демьяна, который с раздражением пытается сосредоточиться на разбегающихся от боли и тошноты мыслях. Каждый вдох и выдох турка звучит как гудение мощного американского прямоточного двигателя, и Демьян, не в силах больше терпеть, бросает на храпуна полный ненависти взгляд.

– Чтоб ты сгорел у пожарной станции, и никто этого не заметил!

Тем не менее, он понимает, что эти мысли – лишь следствие его усталости и раздражения. Он пытается игнорировать храп и найти способ успокоиться, хотя в глубине души надеется, что сосед вскоре проснется и перестанет превращать этот полет в непосильное музыкальное испытание.

Постепенно мысли начинают собираться, как пазл, который долго никто не мог собрать и на душе заскребли, нет, не кошачьи, а скорее львиные когти.

Демьян понимал, что этот выезд его команды станет последним. Для него. Как сказать об этом ребятам? Как объяснить людям, с которыми ты больше шести лет спасал попавших в беду людей, что теперь в беде ты? В беде, из которой выход только один – смерть.

«Если и пойду я во мраке, грозящем смертью, не убоюсь зла, ибо Ты со мной». – кажется, так было в Псалме? Да уж, истинно православный грек, не помнящий прописных истин, – Демьян попытался улыбнуться, но получилась какая-то болезненная гримаса. Болезнь постепенно забирала силы, и тело всё чаще пронзала острейшая боль, с которой уже с трудом справлялись даже мощные блокаторы.

Отогнав эти мысли, Демьян достал свой планшет и, убедившись, что храпун храпит, открыл скачанную ранее карту Стамбула, города, в который они летят разными рейсами в составе семи человек. Этим рейсом летели он и Вугар.

Вугар – здоровенный детина, бывший спецназовец и незаменимый в поездках в мусульманские страны спец. Демьян посмотрел на соседний ряд, где сидел этот современный Голиаф и улыбнулся, Вугар мирно спал.

«Хорошо бы и мне выспаться. Но. Ладно, прилетим, отдохну» – подумал Демьян и принялся изучать карту и особенно район, в котором им скоро предстоит «работать».

В маленькой комнате, на окраине Красноярска три весёлые подружки-второкурсницы готовятся к своему первому отпуску за границей. За окном январское солнце, а в воздухе царит атмосфера веселья с лёгким ароматом выкушанной тайком от родителей бутылки красного сухого. Девушки перебрасываются шутками, обсуждая, что взять с собой: купальники, солнечные очки, крем от загара и, конечно же, красивое бельё и побольше нарядов для вечеринок.

Одна из них, Надя, с длинными светлыми волосами, листает в планшете фотографии турецких пляжей и тёплого лазурного моря. «Представляете, как это будет – впервые увидеть море? Блин, ваще!» – восклицает она, и в глазах её сверкают искорки восторга. Остальные подхватывают её настроение, и комната наполняется звуками смеха и радостных возгласов.

Другая девушка, Ирина, с веснушками на щеках, пытается уложить в чемодан несколько пар обуви, но в итоге всё равно не может выбрать.

– А вдруг будет жарко? Или, наоборот, холодно?– говорит она, и подруги смеются, представляя, как они будут загорать на пляже, а потом танцевать в клубе.