Старик смерил её суровым взглядом.

– Не смешно. Собаки столько не живут. Да и того я сам лично закапывал, когда он издох по старости.

– Простите. А вы чего здесь сидите один? Праздник же. Или вы уже того… Отмечаете? – насмешливо спросила барышня, кивком указав на пустую коньячную бутыль.

– Да я эт самое… – замялся Степан Михалыч. – Я не то, чтобы сильно…

– Да ладно-ладно, – улыбнулась хозяйка алабая. – Я же не в укор. Просто странно как-то. Сидите на скамейке за городом совсем один.

– А я и у себя дома совсем один, – вздохнул старик. – Кругом один.

– Неужели всё так плохо? – участливо спросила девушка.

Степан Михалыч устало посмотрел ей в глаза и кивнул.

– Как перст остался незнамо зачем.

– А дети где же?

– Да что дети… – замялся было старик. – Сын вот есть, да живёт неблизко. Видимся редко, да и, по чести сказать, не ладим давно. Это я сам виноват, конечно.

Степан Михалыч замолчал, хозяйка алабая призадумалась.

– Ну… А может, хотя бы новогоднее желание какое есть?

Старик внимательно посмотрел ей в глаза и кивнул.

– Есть. Да только не сбудется такое.

– Это какое такое?

– Уж больно сказочное.

– Ну, вы загадайте, а там посмотрим. Новый год всё-таки.

Дед Степан грустно улыбнулся:

– Чудная ты. Нездешняя что ль?

– Это как посмотреть, – хитро прищурилась собеседница. – Так что там с желанием?

Старик тяжело вздохнул.

– Да что сказать… Измаялся так, что сил нет. Всё бы отдал, чтобы этот Новый год с Марьюшкой моей встретить. Как померла она, так я и остался тут сам по себе неприкаянный.

– Что ж, – девушка посмотрела на странного вида наручные часы и обняла алабая. – Будем считать, что я сегодня и Снегурочка на полставки. А ещё напугать боялась, костюмчик вот подобрала посимпатичнее.

Она подошла к Степану Михалычу, сняла варежку и положила бледную холодную ладонь на его голову. Внезапно весь хмель выветрился, и старому, уставшему от жизни телу стало так легко, как не было уже лет сорок. Вспышка озарения мелькнула в глазах деда Степана.

– Ты?!.. Так ты…

Девушка кивнула.

– Так это и впрямь мой Жужа?!

– Да.

Степан Михалыч упал на колени, сграбастал пса в объятия и заплакал.

– Веди! – сказал он, вставая. – Забирай к Марьюшке, здесь меня ничего не держит!

Смерть снова кивнула и протянула старику поводок.

– Значит, ты уже всё решила?

Они лежали в кровати крохотного гостиничного номера на Бертон-стрит. Из приоткрытого окна доносились звуки праздничных песен: Лондон готовился встречать Рождество. Эмма села, встряхнула волосами и подошла к окну.

– Думаю, да. После праздников я развожусь со Стивом, а билет до Нью-Йорка уже забронирован на пятнадцатое.

– Когда возвращаешься?

– Не знаю. Командировка на два года. Не думаю, что мне вообще светит отлучаться на перелёты через океан за это время.

– А что насчёт меня?

– Джеки, давай без драм, – она села к нему на колени и прикоснулась ладонью к щеке. – Ты ведь взрослый мальчик и всё понимаешь.

Джек сграбастал девушку руками и уткнулся носом ей в грудь.

– Я не хочу тебя отпускать.

– О, сегодня я вся твоя. Устрою тебе незабываемое Рождество, – улыбаясь, прошептала Эмма в ухо парню.

– А что, если я всё брошу и перееду к тебе в Нью-Йорк?

– Дивная мысль. А что на это скажут мистер и миссис Коллинз? Что-то подсказывает мне, что они пристроили сыночка в Королевский колледж искусств не для того, чтобы он спутался со взрослой замужней девкой и всё бросил за полтора года до окончания.

– Тебе всего двадцать семь.

– Да, но тебе на пять лет меньше.

– Я же говорил, что для меня это значения не имеет.

– Джек, поверь: бросать ради меня учёбу плохая затея.