– И что ты скажешь? – нарушил молчание Мансур.

– Скажу, что я хотел бы дождаться рассвета здесь один. Ты найдёшь меня здесь на рассвете, а пока давай отложим твоё дело до того, как я закончу свои.

– Ты сильный человек, Фёдор! – уважительно и с некоторой даже тоской произнёс ордынец. – Эдыгэй просил передать тебе, что Орда спрячет тебя, и твои друзья, – он как-то по-особенному отметил слово «друзья», так, что презрение не просто сочилось из каждой буквы, а просто переливалось нотками брезгливости и пренебрежения, – не узнают о том, где ты. Мы скажем им, что ты мёртв. А когда мы возьмём Москву, то поставим тебя на княжение, и ты сам решишь, что сделать с этими твоими друзьями.

– Он всё же решился? – спросил Фёдор.

– Да, мы собираем войско, – ответил Мансур.

– Зря! – покачал головой боярин. – Орду потеряет! Слишком много у него врагов.

– Ну, так поехали в Сарай! – положил ему руку на плечо Мансур. – Сам ему об этом и скажешь!

– Ты отлично знаешь, что это невозможно! – склонил голову Фёдор. – Вы не возьмёте Москву, а ежели и возьмёте, то как только Эдыгэй уйдёт обратно в Орду, мне там жить ровно три дня. И сына моего Ивана погубят, и меня, и весь род.

– Сына! – скривился Мансур. – Твой сын – позор отца! Василием крутит, щенок, и все знают, почему. Бояр обозлил, приказы раздаёт глупые, а Василий выполняет. И бояр заставляет выполнять! Василий в два раза старше, а тут…

Сын Эдыгэя плюнул на землю.

– У сына жена на сносях, ребёнок скоро родится, – произнёс Фёдор, глядя на догорающий горизонт.

– Как это ребёнок? – не понял Мансур.

– Обещай, что не скажешь никому, – повернулся к нему Фёдор и посмотрел ему прямо в глаза. – Как бы утро нас ни встретило, в любом случае ты должен мне пообещать.

Мансур отвёл взгляд.

– Обещай мне! – настойчиво повторил Фёдор. – Ты – воин, это моя ночь.

Мансур задумался.

– Расскажи мне, почему твой отец – с фамилией Кобыла, твой старший брат – Жеребец, а ты – Кошка! – неожиданно переменил тему ордынец.

– Это не наши фамилии. У Варягов фамилий нет. С севера мы пришли, долго объяснять, – ответил Фёдор. – Ты обещай!

Мансур задумался.

– Ну, если утром я что велено не выполню, то твоя тайна – твоя тайна, сам будешь её носить! – после некоторого раздумья ответил он.

Задача у него была в первую очередь его в Орду уговорить, хотя он и понимал, насколько это трудно и тяжело. Если же это сделать не удастся, он должен был убить Фёдора, чтобы московские бояре увидели, что его отец идёт навстречу их запросам, и успокоились, не стали войско собирать и дали его отцу подготовиться к походу.

– Утром ты узнаешь мой ответ, – произнёс Фёдор. – Но ты пообещал!

– Да, Фёдор, – согласился Мансур. – Но смотри, я в любом случае донесу твоим друзьям, что ты умер. И лучше было бы, чтобы ты в этот момент был уже в Сарае.

– Я знаю, Мансур, – как-то тяжело уверил его Фёдор. – Знаю.

Тишина нарушалась только ветром и отзвуками шторма, пытающегося разломать скалу.

Мансур подумал, что эта тайна поможет ему склонить чашу весов в сторону решения Фёдора поступить так, как хотел Эдыгэй. Фёдору же было нужно, чтобы Мансур не убил его сразу же, прямо здесь, и чтобы он не уехал сейчас же в Сарай. Эта ночь была ему очень нужна. Он приложил множество усилий, чтобы оказаться здесь, на вершине башни Кыз-Куле на горе Дженевез. Мансур же был твёрдо уверен, что Фёдор сюда бежал, воспользовавшись дружбой с Эдыгэем.

– А мать кто? – спросил он у Фёдора.

– Мы прячем её.

– Что же вы задумали? – спросил Мансур.

– Тяжёлые времена для вашей семьи в Орде грядут, – неожиданно произнёс Фёдор. – Многие недовольны тем, что твой отец фактически правит Ордой, хотя сам не ханского достоинства. Многие ему предательства и убийства Тимур-Кутлуга забыть не могут, тучи сгущаются. Мор страшный по земле прошёл, только-только в Диком поле погребальные костры жечь перестали, народа нет, а твой отец на Москву войско собирать задумал. Москву вы возьмёте, но сгорит она, да и бедна. Народ ещё не восстановился после морового поветрия. Зря сходите. Вырежете город, Русь потеряете, развалится Русь. Не ходить вы теперь тоже не можете, но мой сын Иван вам поможет, откупится от вас Москва. Золото привезёте, почёт привезёте, а Москве оно всё равно не нужно сейчас – хлеб после мора не у кого покупать. На эти деньги Сибирского хана поддерживай, а там видно будет.