Джемма мельком бросает взгляд на Флоренс, словно ожидая ее возражений, и кивает. Я улыбаюсь самой дружелюбной улыбкой, чтобы сгладить презрительную усмешку Флоренс. Как только Джемма возвращается к своей компании, Флоренс произносит: «Она не в курсе, да?» – с довольным видом: она по-прежнему остается главной подругой.

Я поскорее меняю тему:

– Волнуешься из-за свадьбы?

Всего через семь недель Флоренс станет замужней женщиной. К двадцати шести годам большинство моих подруг или замужем, или помолвлены. А ведь, кажется, еще вчера мы сокрушались по поводу сроков университетских экзаменов и о том, что лекции начинаются безбожно рано – в девять утра.

– Если мама ограничится вином и я не опоздаю из-за тебя на церемонию, всё пройдет чудесно.

Я торжественно киваю:

– Моя главная обязанность как подружки невесты – следить, чтобы Сьюзен не вылакала всю текилу в баре.

Флоренс с упреком выгибает бровь. Я стараюсь не улыбаться, сохраняя как можно более серьезное выражение лица.

– А вторая моя главная обязанность – отлично проводить время, – добавляю я.

Подруга прищуривается, и я демонстрирую ей улыбку во все тридцать два зуба:

– Обещаю.

Нам приносят напитки в горшочках из обожженной глины с сухим льдом и съедобными цветами лютиковожелтого и васильково-синего цветов. На секунду я переношусь на луг с полевыми цветами – в тот последний чудесный день, когда я смотрела, как Оливия делает «колесо» в лучах заходящего солнца. Я до сих пор ощущаю запах солнцезащитного крема на коже, чувствую послеполуденный жар, слышу смех сестры, так похожий на звон колокольчиков.

Перед моим лицом появляется рука и медленно машет, вырывая из задумчивости.

– Ты слушаешь? – спрашивает Флоренс.

– Да, – вру я, прогоняя воспоминание, но не успеваю: подруга замечает затаенную грусть, которая угрожает затянуть меня на самое дно.

На ее лице появляется сочувственное выражение.

– Кейт…

– Вы с Дэниелом решили взять двойную фамилию? – интересуюсь я прежде, чем она успевает спросить, всё ли со мной в порядке: пропавшая сестра – это рана, которую я не хочу бередить. Разговор с Лорой выбил меня из колеи, только и всего.

Флоренс переводит дыхание, словно собираясь продолжить, но у нас есть правило: на очередной годовщине мы не говорим об Оливии. Поэтому подруга смиряется с тем, что я сменила тему.

– Да, конечно. Правда, он хочет, чтобы мы стали Оделл-Фокс, – она корчит такую гримасу, словно ей предложили стать мистер и миссис Гитлер.

Я улыбаюсь:

– А чем тебя не устраивает Оделл-Фокс?

Она вскидывает подбородок:

– Фокс-Оделл лучше.

Я качаю головой:

– Нет. Оделл-Фокс. Определенно. В этом я согласна с Дэниелом.

Ее глаза озорно блестят.

– Ладно, но я всё равно скажу ему, что ты согласна со мной.

Я салютую бокалом:

– Лучшее начало брака – с обмана.

Флоренс смеется.

Вечер подходит к концу. Мы заказываем еще два коктейля, и я понимаю, как мне повезло, что у меня есть Флоренс. В детстве я мечтала о такой подруге, как у сестры. Их дружба была легкой, как дыхание, они гуляли по Стоунмиллу рука об руку, склонив головы друг к другу, и смеялись громче остальных. Потом Оливия исчезла, и Флоренс начала приходить проведать меня. Раньше я была просто приставучей младшей сестренкой Оливии, а потом мы стали одной семьей.

Иногда я не могу уснуть, думая о том, что и Флоренс может исчезнуть.

– А что у вас с Оскаром? – спрашивает она. – По-прежнему собираешься взять его фамилию?

– Да.

Она закатывает глаза, как будто я предаю всех женщин, но фамилия Арден слишком запятнана кровью, слишком сильно связана с исчезновением в Блоссом-Хилл-хаузе – печально известным делом о пропавшей девочке. Стать Фэйрвью – это как встряхнуть снежный шар