– Подумал, что раз мы не можем часто быть друг с другом вместе, то пусть это напоминает тебе обо мне.

Почему я готова сейчас прослезиться? Потому что Эрик – первый человек, поздравивший меня с моим праздником (этого зазнайку Томаса Харта я не собираюсь считать за первого). Родители придерживаются традиции дарить подарки прямо при гостях на приёме. Наш народ те ещё выпендрёжники. К сожалению, в эту традицию не входит «поздравить своего ребёнка хотя бы словесно до этого самого момента».

– Ты собираешься его хотя бы взять в руки? – Смеётся Эрик, доставая цепочку из футляра.

– Я не буду её снимать никогда, – говорю я с улыбкой, поворачиваясь к нему спиной и собирая свои густые волосы в руку, чтобы он смог без проблем застигнуть на мне свой подарок.

– Хочу, чтобы ты надела что-то, что не будет скрывать мой подарок, – шепчет парень, застёгивая уже на моей шеи свою цепочку. – Хочу, чтобы ублюдок видел на тебе мой подарок.

Честно сказать, такой внутренний стёб Томаса мне нравится. Парнишка возомнил себе, что я принадлежу теперь только ему, но маленькая птичка колибри у моего декольте будет прямым насмехательством над его самомнением.

– Он красивый? – Ревниво спрашивает Эрик над моим ухом.

– Нет, – четко говорю я, когда мои губы приоткрываются от ощущения сильного тела позади.

И вот, я впервые солгала Эрику.

Мэнди

На сегодняшний вечер мой выбор пал на яркое красное платье в пол с разрезом на правой стороне почти до середины бедра. Тонкие бретели и очень глубокое декольте. Пышные светлые локоны, сдержанный макияж и свежий алый короткий маникюр. Подарок Эрика я, как и обещала, не снимала, а вот подарок Томаса до сих пор не положила в шкатулку даже. Маленькая чёрная коробочка с белым бантом просто лежит в ящике моего туалетного столика. Я даже не примерила эти серьги. Он, наверняка, ожидает, что я обязательно буду в них сегодня на приёме, но нет. Несмотря на то, что его подарок был мне, признаться, приятен, я не надену его в паре с подарком Эрика.

Вечные поздравление гостей, идущие словно по кругу, длятся до того момента, пока не приезжает мой жених со своими друзьями. Далее мне предстоят неприятные минуты более близкого знакомства с его друзьями, и единственное, что меня радует так это то, что среди них есть моя старшая сестра. До этого нам с ними удавалось видеться пару раз на приёмах, но долгого длительного знакомства и общения у нас не было.

Итак, у Томаса Харта семь друзей, из них три семейные пары и одна свободная девушка. Первая, довольно приятная на первый взгляд пара, – Коул и Кэтрин. Коул невысокий молодой человек лет эдак двадцатипяти, брюнет с короткой стрижкой и с не особо спортивным телосложением. Он подтянут, но скорее всего это генетика, нежели старания и сила воли. Его жена, Кэтрин, – темноволосая девушка, чуть ниже его ростом с приятными припухлыми щечками. Её длинным от природы ресницам позавидовала бы каждая. Естественность и доброта, очевидно, про неё. Даже выбор её наряда под строгий классический костюм мужа говорит об этом. Скромное светло-розовое платье с пышной юбкой и пышными рукавами. Даже сложно вот так сказать сколько ей лет, потому что минимальное количество макияжа, ровные распущенные волосы и премилое платье явно занижают её возраст.

Вторая пара, менее приятная, что скорее всего кажется из-за женской её половины, – Эйдон и Элизабет, точнее Лиз. Эйдон – высокий голубоглазый подкачанный брюнет. Пиджак на сегодняшнее мероприятие он решит не надевать, поэтому очертания его подтянутого тела обтянуты плотной белой рубашкой. Волосы его отросли, делая его причёску более безумной, нежели у его друзей. Его жена жгучая красотка с осиной талией (ставлю сто баксов на то, что тут без зала или операций не обошлось). Элизабет блондинка, крашенная, само-собой, отросшие тёмные корни тому свидетели. Её дерзкий макияж, соответствует её характеру. Она постояла с нами меньше десяти минут, но мне этого хватило, чтобы понять, что она заносчивая сучка. Взгляд, которым она одаривала мою сестру и меня, ярко кричал об этом. Такое чувство, как будто мы не достойны их компании. Лучше бы занялась своими корнями, которые «покраснели» в этот момент от стыда.