Где записать интервью? И это, если пошевелить мозгами, понятно. Никоим образом не в гостевом доме ЦК, где расположился на время визита Миямото. В тепле и уюте наговорит с три короба, а ведь вполне вероятно, что принимающей стороне пришлось взять обязательство передать в прямой эфир всё сказанного вредным Миямото, то есть может оказаться так, что кромсать плёнку ножницами не представится возможным. Но даже если такой договорённости нет, нельзя забывать, что японцы обязательно продублируют запись своей совершенной техникой. Нет, японцы, конечно, хитры, но хитрость их лежит на поверхности, ведь и мы не лаптем щи хлебаем! А вот мы сводим его в Мавзолей! И потом предложим высказаться! Ничего что бывал много раз, поклониться ещё разок «великому вождю и основоположнику» всегда полезно. Погода зимняя, как-никак скоро Новый год, но вроде бы не слишком холодно, не околеет. Не зря ведь его тёплой одежонкой обеспечили, пусть отрабатывает! С другой стороны, даже на небольшом морозе вредный гость из Японии не очень-то разболтается! После посещения Мавзолея он наверняка промямлит что-нибудь о «необходимости сплочения и единства мирового коммунистического движения», а как же иначе! Только бы всё вышло как задумано. С этой мыслью Юра успокоился. А тут ещё жена толкнула его и сонным голосом сказала:

– Не мешай спать!

После её слов он спокойно заснул.

Примерно за полчаса до назначенного срока Юра притащился к Мавзолею. Милиция не раз проверила его паспорт и служебное удостоверение, но Юру заблаговременно внесли в соответствующий список, и никаких вопросов не возникло. Допотопный катушечный магнитофон в потёртом кожаном футляре с широким ремнём уже раз пять проверен. Тяжёлый с непривычки, но придётся потерпеть, лишь бы не барахлил.

Красная площадь вдруг оказалась буквально полностью очищенной от посторонних, и Юра это с удивлением отметил. Из припарковавшихся радом с площадью чёрных членовозов «ЗИЛ» не спеша и с заметным кряхтением выскочили мелковатые японцы и среди них – Миямото, который резко выделялся тем, что остальные японцы обращались к нему крайне почтительно, буквально как к императору. Один из японцев сразу достал шикарный фотоаппарат и стал щёлкать кадр за кадром. Тогда фотоаппараты были ещё плёночными. Вышли и наши, все знакомые Юре цековские рожи: Иван Иванович Коваленко, Алексей Иванович Сенаторов, Юрий Дмитриевич Кузнецов и прочая шушера помельче. Левин резво подскочил к Юре и зачастил:

– Уже здесь? Похвально! Магнитофон сегодня проверяли? Вопрос выучили? Ничего не перепутайте, дело ответственное!

Он так же стремительно переместился к цековским сотрудникам и от них к Миямото. Тут Юра смог хорошо разглядеть, как выглядит вождь японских коммуняк. Невысокий, немолодой, побитый жизнью, лицо нездорового цвета, на лице пигментные пятна, выдающие возраст и неухоженность, одет в поношенную дублёнку и далеко не новую пыжиковую шапку. Сразу было видно, что шапка и дублёнка годами хранились в шкафу и доставались на случай поездки в СССР, да и приобретены они были, скорее всего, в закрытой секции ГУМа. В то время любой московский завмаг или средний советский чиновник центрального ведомства одевался лучше. Миямото изобразил улыбочку и подошёл поближе. Рядом с ним постоянно крутился и щёлкал фотоаппаратом тот же японец. Наверняка из «Акахаты», небось, со включённым магнитофоном в кармане пальто.

Вся группа зашла в Мавзолей. Перед входом сняли шапки. В Мавзолее неулыбчивая охрана изображала полную отстранённость. Юра не любил кладбища, крематории и вообще всё относящееся к миру после смерти. Он недавно участвовал в похоронах 99-летнего деда, маминого отца и невольно окунулся на один день в торжественно печальную обстановку кладбища, ещё раз убедившись, как ему не по душе и похороны, и напускная скорбь, и постные лица родственников. По своей натуре Юра не относился ни к любящим сыновьям и внукам, ни вообще к тем, кто готов проводить бессонные ночи у постели больного родственника. Он нередко вспоминал и даже осмеливался цитировать, иногда весьма нетактично, очень понравившиеся ему строки из «Евгения Онегина»: