Иди за мной, будь моей гостьей.

– Как ты говоришь?

Созданиям вроде меня не нужен человеческий язык. Даже противен… А созданиям вроде тебя не нужен мой язык, чтобы меня понять. Иди же за мной, иди же, иди, дева…

Слова Дракона эхом отдавались в ее ушах, но Куннэй все казалось, что звук идет не снаружи, – да и не шевелилась хищная, со свисавшими клыками пасть, – а изнутри. Она закрыла ладонями уши, судорожно глотнула морозный воздух, выдохнула, но все так же отчетливо слышала низкий, дребезжавший как язык хомуса, казалось, древний как мир голос:

Иди со мной, будь моей гостьей… Будь моей… моей, Куннэй…

И вдруг с ясностью, которой она никогда не ощущала столь отчетливо наяву, Куннэй поняла: ее сердце билось не страхом, но желанием. И в тот же миг отраженный от чешуи свет стал невыносимым: он обжег глаза, она со стоном зажмурилась и закричала:

– Я буду, буду!..

С обратной стороны век алым пятном отпечатался силуэт Дракона. Одежда осыпалась пылью с ее тела, но Куннэй не почувствовала холода: и к ее коже прижалась иная, змеиная… Холодом провело чешуйчатое тело по мелким твердым соскам, обвило бедра, упорно и нежно разводя их. Куннэй попыталась свети ноги, но – это был сон, и движения в нем были вяло-ленивыми, слабыми – и вот уже неожиданно и стыдно-щекотно что-то упруго-твердое, страшно горячее провело между ее губ, вдавилось внутрь…

– Ан-нх, так… так ужасно тепло…

Я приду за тобой

…она рывком, усилием вынырнула из пелены сна. Ее дыхание сбилось, на плечи давил не вполне и ей самой понятный стыд.

– Все хорошо, Куннэй, это просто сон… – сказала она сама себе шепотом, медленно выдохнула, задержала дыхание. Затем – сжала в кулаке костяного идола, поднесла к глазам… В углублениях, заменявших ему глаза, еще виден был белый, угасавший свет.

Такой же, как свет из сна. А за окном уже было совсем темно, только вдали, над Столицей, облака окрашивались в желто-розовый: обычный цвет светового загрязнения. С тихим шелестом Ван-И перевернул страницу, не услышав ее слов. А может, деликатно, как и всегда, не обратив внимания на них.

***

– Я приду за тобой…

– Что?

– А?.. Нет, ничего. Просто что-то задумалась, – сказала Куннэй и вернулась к равномерно разворачивающемуся, смазанному от скорости пейзажу.

Пахло бензином, сигаретами и псиной («Пахнет же? – Вовсе не пахнет, солнце»). Они выезжали за город. Дорога кольцом обнимала скопление света, железа, бетона, по размашистой спирали уводила все дальше и дальше. Желтый свет придорожных фонарей размывался в стекле в полосы… В зеркале заднего вида она видела как сизые щеки водилы втягивались, тянули дым из сигареты, как он прокручивал окно вниз, выдыхал в щель дым, а ветер все равно толкал его в салон. И над креслами, окнами, деревянными четками на зеркале висел дым. Он густел, собирался в песьи уши над головой таксиста…

Нет. Показалось.

Из магнитолы такси бестолково и непрерывно шел чей-то голос, астрологический прогноз для четвертой группы крови (Куннэй не вслушивалась, у нее была первая):

– Волнений на неделе не предвидится, однако в ночь с пятого на шестое стоит ожидать приятного гостя или, возможно, судьбоносную встречу…

…сменился прогнозом погоды:

– Ветер юго-западный, порывистый. Мы все еще терпим на себе отголоски фронта, идущего с океана. На будущей неделе продолжатся аномальные морозы. Так, прогнозируемы рекордно низкие двадцать семь градусов ниже нуля. Однако вряд ли это можно считать полноправным водворением зимы: за заморозками неизбежно последуют оттепели. Что же касаемо осадков…

…а тот, в свою очередь, сменился новостной сводкой: всегда любопытной и всегда похожей на предыдущую: