Новая вибрация по камню тащит меня и машину ещё ниже, и я беззвучно матерюсь от злости и боли. 

— Укуренные в хлам торчки, — говорит надо мной капитан Очевидность. — Теперь понятно... 

— Вытаскивай их скорей, придурок! — рычу я. — Долго мне машину не удержать. 

Эвэрли послушно падает на колени и рвёт водительскую дверцу на себя, тут же цепляя первого парня за отворот футболки и тяжело выбрасывая его на площадку. При этом он не забывает обвинительно-насмешливо заметить: 

— Ты же только сегодня выпила живой человеческой крови, Райт. 

Машину снова тащит вниз, она становится тяжелей, и у меня с камня соскальзывает колено. Боль в животе усиливается — острый край режет кожу, словно ножом.  

— Три глотка, после месячного воздержания! — рычу я, чтобы не стонать от боли.  

Сцепляю зубы и лихорадочно ищу ногам опору, исключительно чудом удерживая свой и машины веса одной рукой. Ну и животом, разумеется. 

Эвэрли ныряет внутрь салона за вторым парнем в отключке. Копошится с ним, потому что тот тяжелее первого и вытаскивает его в тот момент, когда машина резко даёт вбок вместе со мной. Я так и не нашла опоры ногам, врезавшись всем телом в багажник. Не сдерживаю рёв — кисть руки, что держит машину, вывернута. Но хоть от камня в животе избавилась. 

— Давай, Райт, отпускай её! — приказывает сверху Эвэрли, тяжело дыша. 

— Я больше не могу... 

Парень настойчиво кивает, и я заставляю себя разжать пальцы непослушной руки. Я потеряла слишком много крови, а соответственно и сил. Ещё и рука срастётся неправильно, придётся снова выворачивать. 

Машина гремит по камням где-то внизу, а я нахожу ногой выступ и пытаюсь ухватиться за другой вывихнутой рукой. Не выходит. Камень под ногой ломается. Пальцы здоровой руки соскальзывают... 

Но у локтя цепляются пальцы Эвэрли: 

— Вторую руку, Райт. Давай свою вторую руку! 

Он лёг животом на уступ и теперь удерживает меня. Протягиваю ему руку, скольжу ногами в кедах по камням, царапаю локти. Чёрт, никогда прежде не чувствовала себя настолько слабой. 

Наконец оборотню удаётся перехватить меня под мышки, а мне — вцепиться в его каменные плечи. Он старается сцепить свои руки в замок у меня за спиной, заваливаясь на правый бок, чтобы потянуть меня на себя и таким образом затащить на выступ рядом с собой. Я же обхватываю руками его крепкую шею.  

Под правой ногой вновь осыпаются камешки, и меня дергает вниз. 

Я охаю от испуга, Эрэрли рычит. Хочу сказать ему, что сама не в восторге от ситуации, но он подбрасывает меня вверх, и мои губы скользят по его. 

В это мгновение, не длившееся и секунды, что-то происходит. 

Меня буквально парализует, а тело прошивает миллиард острых иголочек. Но мне не больно. Ощущения невероятно приятные. Мозг верещит от наслаждения, словно я глотнула живой крови. Но не человеческой, а крови какого-нибудь радужного единорога — такое это волшебное чувство... 

Кажется, с Эвэрли случилось тоже самое. 

Но я-то, помню, что помимо всего прочего, вишу над обрывом! Мой разум, словно делится надвое: одна его часть анализирует незнакомые ощущения и пытается их сдержать, вторая — хочет жить. 

Вампиры не бессмертны. Да, убить нас не легко, но, если упасть вниз с высоты птичьего полёта и разбиться в лепёшку... Остановка сердца — и покойся с миром, чудесный вампир.  

А я очень и очень не хочу покоится с миром! 

И не только ради себя самой, но и ради... Него. 

Придурка Эвэрли?! 

Я обхватываю его шею сильней, само моё тело будто бы желает быть к нему ближе. Тянется. И его руки в тот же миг смыкаются на мне крепче. Один выдох. Короткий рывок вверх. Эвэрли перекатывается на спину, утягивая меня за собой, не рассчитывает силу, и вот уже я лежу спиной на неровных камнях под его тяжёлой тушей.