— О, не страшно, милая. Некоторые из них требуют определённого времени, настроения и опыта. Так и что ты хочешь почитать сегодня, Сью?

Что-нибудь полезное об истинных парах у оборотней. Но сейчас не до хорошего. Так что сойдёт любое упоминание о романтической тяге вампира к вампиру или к человеку, к оборотню, наконец, не имеющей объяснения. Или имеющей. Как раз это всё бы упростило.

Я смотрю на профиль бабушки, задумавшись о том, сможет ли она меня направить, и понимаю, что она, сколько я её помню, была одинока. Дядя тоже никогда и никем не увлекался, если не считать эксперименты и любовниц. И тётя! У Сэм, естественно, есть отец. Но где он? Почему не живёт с нами? С ней?

Впрочем, я бы тоже сбежала от кого-то, вроде тёти Изабеллы.

— Бабуль... А мои родители... — опускаюсь я за круглый стол, подложив ногу на стуле под себя. — Они любили друг друга?

Бабушка хмурится не дольше секунды, а затем разворачивается ко мне и нежно улыбается:

— Конечно, милая. Почему ты спрашиваешь?

— Папа не сбежал бы от мамы, если бы они не погибли в той аварии?

— Что за глупости, Сью? — теперь она хмурится дольше секунды.

— Может, вампиры по природе одиночки? — задумчиво произношу я. — Посмотри на себя, дядю, тётю! Почему у вас нет пары? Ни у одного из вас? Куда делся дедушка?

— Сью, ты позволяешь себе непростительно много, — отчитывает она меня, но всё равно элегантно опускается на стул напротив: — Ричард был единственным мужчиной в моей жизни. Мы любили друг друга всем сердцем. Но он умер ещё до твоего рождения. Неудачный эксперимент. Или ты считала, что твой дядя первый экспериментатор в нашей семье?

— Если честно... да. Вы вообще мало рассказываете мне о своём прошлом, — выразительно веду я бровями. — Ну а что с остальными? Тётя?

— Настоятельно рекомендую вспомнить о такте, дорогая, — снова пеняет она мне. — Джек... Джек изначально не подходил ей, но... Знаешь, милая, вампиры скорее не одиночки, а однолюбы. Если мы влюбляемся, — по-настоящему, до глубины души, — то всего один раз и на всю жизнь. По крайней мере, так происходит в нашей семье.

— То есть дядя тоже кого-то любил? И почему у них не срослось?

Бабушка через чур быстро отводит взгляд в сторону, словно я затронула неприятную тему, но всё же отвечает:

— Они были слишком разные, милая. И его любовь осталась безответной...

Я кусаю губы, непроизвольно жалея дядю. Он, конечно, чудаковатый и вроде бы счастлив жить так, как живёт сейчас, но знать, что его любовь однажды отвергли... Должно быть ему было больно, верно?

Бабушка вдруг встряхивается и пристально смотрит на меня:

— Почему ты заговорила о вампирской любви, милая?

— А она проходит нормально? — облокачиваюсь я на стол, подаваясь вперёд. — Как у обычных людей? Нет поначалу странных ощущений? Что-то вроде того: что тебя тянет к человеку, которого ты терпеть не можешь?

— Ты говоришь про ненависть и любовь, между которыми расстояние в один шаг? — улыбается она.

— Нет! Ты этого человека вообще не рассматривал, как возможный объект вожделения, но одно случайное касание ваших губ... И необъяснимая сила начинает вас тянуть друг к другу.

— Не... не понимаю, милая. Тебя тянет к кому-то против... воли?

Мне не нравится, что бабушка выглядит напуганной, хоть и пытается это скрыть.

— Ты что-то знаешь, ба? Что? — взволнованно требую я.

— О чём ты, Сью? — отведя взгляд, поправляет она идеально уложенные волосы. А затем и вовсе поднимается на ноги: — Заболтала ты меня, дорогая, а у меня, между прочим, намечен серьёзный разговор с твоим дядей. Кристиан, да. Я должна идти к нему.

— Но... Бабушка!