– О чем вы?

– В институтские годы я работала в газете, в сфере криминалистики. И это был жуткий опыт, – откровенничаю я. – Надо было делать материал о всяких ужасных событиях и при этом сохранять хладнокровие. А у меня это просто не получалось. Помню, был такой случай: утро, ежедневная летучка, и в кабинет влетает довольный начальник со словами: «Ура, свежий материал! Авария! Пять трупов! Едем!» Я понимаю, что к этому, возможно, надо относиться как-то иначе, более философски, но у меня каждый раз сердце кровью обливалось…

– И долго вы там работали? – сочувственно интересуется Рокоссовский.

– Больше года. А уволилась после того, как мне велели поехать к семье, у которой произошел какой-то несчастный случай с ребенком, – я покусываю губы, все еще испытывая легкий мандраж от этих воспоминаний. – В общем, девочка умерла, а мне надо было в тот же день ехать к ее родителям и выяснять подробности смерти. Я отказалась. Просто не смогла, понимаете? Там в семье горе, и тут я со своими расспросами… Короче, написала заявление об увольнении и ушла. Решила не убивать в себе человека.

Максим Андреевич не спешит с ответом. Молча рассматривает мое лицо. В его взгляде, помимо заинтересованности, проступает что-то новое, трудно считываемое, но очень болезненное… Осмысление? Сострадание? Отчаяние?

Такое ощущение, будто он не просто понимает драму, о которой я говорю, но и проживает ее на глубинном уровне. Каждой клеточкой существа, каждой фиброй души…

– Максим Андреевич, вот вы где, – в наше пространство вторгается улыбающаяся девушка и разрушает магию момента. – А я хотела вас на танец пригласить. Не откажете?

Симпатичная, ухоженная, в дизайнерском платье и с хорошей осанкой – девушка производит впечатление этакой современной знати. Интересно, кем она приходится Рокоссовскому? Судя по тому, как уверенно она подхватила его под руку, они, как минимум, очень хорошие знакомые…

– Конечно, Есения Сергеевна, как я могу вам отказать? – отзывается мужчина. – Кстати, вы знакомы с Евой Витальевной? Она журналистка.

– Лично не знакомы, но я слышала ваше сегодняшнее выступление, – она направляет на меня взгляд. – Вы большая молодец!

– Спасибо, – изображаю вежливую улыбку.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я украду Максима Андреевича ненадолго? – она по-хозяйски поглаживает его по плечу. – Уж очень люблю эту песню!

– Ну разумеется, танцуйте. Я как раз хотела немного подышать воздухом.

Рокоссовский и его спутница удаляются, а я несколько секунд смотрю им вслед. Он – высокий, статный, широкоплечий. Она – хрупкая, изящная, явно влюбленная в него…

Коротко трясу головой, сбрасывая внезапно навалившийся морок.

Ну перестань, Ева, о чем ты думаешь? Где он, а где ты? Его сомнительные комплименты вообще ничего не значат…

В реальной жизни принцы не влюбляются в золушек. Это все глупые детские сказки, и взрослым девочкам в них верить не комильфо.

8. Глава 8. Ева

Поднимаюсь на этаж выше. Там расположен балкон, с которого открывается потрясающий вид на вечернюю столицу. Сразу вспоминаются слова старой популярной песни: Москва действительно никогда не спит. Пульсирует в бешеном ритме, бьет в глаза ярким светом, мерцает разноцветными огнями.

Я живу в столице уже почти восемь лет, но до сих пор не привыкла к ее масштабам, разноголосью и энергетике. Порой бывает, иду мимо гигантского светодиодного экрана, на котором показывается какая-то реклама, и замираю в приступе восторга. Как и любая другая провинциалка, я очень остро реагирую на столь эффектные проявления урбанизации. Вот казалось бы: просто очень большой неоновый стенд. А у меня при взгляде на него дух захватывает.