Эбика злилась на меня очень редко. Это был тот самый раз. Она забрала пакет и ушла на кухню. Я быстро сняла босоножки и, виновато, поплелась за ней. Было заметно, что она нервничает. Тесто прилипало в руках и никак не хотело замешиваться.

– Вот видишь, когда в человеке злоба сидит, даже тесто не замешивается! – Эбика зло бросила полотенце на стул.

– Эбика, – я присела на край стола и заглянула ей в глаза, которые она, явно от меня прятала.

– Что, кызым?

– Почему Гульнара апа сказала, что я когда-нибудь прощу маму? За что мне ее прощать? Я ведь на нее не злюсь? Я знаю, что она не виновата, что умерла. – Я сглотнула, подступавший к горлу ком.

Эбика вдруг перестала месить. Она посмотрела на меня: «Айсель, я же тебе говорю, эта женщина ведьма. Она мужа своего в осла превратила. Видела, какой он ходит – как будто сумасшедший. Никого не видит, кроме нее. И здесь какую-то чушь сказала. Конечно же, тебе не за что прощать маму». – Было видно, что бабушка продолжает нервничать. – Кызым, давай готовить губадью, хватит слушать и верить всякой чуши. —Было видно, что эбика хотела поскорее закончить этот разговор. Но, тогда я поняла, что эбика что-то скрывает: после нашего разговора целый день она ходила, как в воду опущенная.

Лето, которое я по обыкновению проводила с эбикой в деревне, всегда было для меня каким-то сказочным миром с темным погребом и эльфами, с пахнущими яблонями, терпкой вишней и клубникой, которую я обожала собирать ранним утром. В одно такое летнее утро, к нам в гости заглянула соседка Расима апа. Они долго шушукались и поглядывали на меня. Тогда мне стукнуло 15 – я расцвела и стала настоящей девушкой, которой не давали проходу парни. Папа это видел и очень сильно меня ругал, иногда так сильно, что даже эбика вставала на мою защиту. В тот летний день мне дали выпить какую-то жидкость, затем соседка долго читала надо мной молитву. Это потом, позже, я пойму, что так из меня хотели изгнать беса, который мог помочь мне свернуть с праведного пути. Почему они решили, что этот бес сидит во мне – я так и не поняла, но противиться не стала. Но, парни не переставали смотреть на меня меньше, я бы даже сказала, внимания с их стороны становилось все больше.

– Рустам, ты зачем на нее так кричишь. Бедная девочка. – Эбика поднимала руки над головой и начинала читать молитву, когда папа, в очередной раз наблюдавший, как я возвращаюсь со школы, завидев похотливые взгляды парней, начинал кричать с балкона. Сначала на них, потом уже на меня.

– А потому что ни один парень мимо не проходит, не посмотрев на нее. – В такие минуты папа становился неуправляемым, он рвал и метал.

– А что ты хотел? Она красивая девушка. – Эбика уводила меня в другую комнату, чтобы я не видела гнева отца.

Остальной разговор я слышала, прижавшись ухом к двери комнаты.

– Рустам, ты должен себя контролировать. Ты что на нее паранджу надеть хочешь?

– А что если и надеть? Зато не будут эти похотливые мужики на нее глазеть! – Папа, понимая, что это невозможно, да и не наденет он на меня никакую паранджу, хватал куртку и вылетал из дома. В такие дни возвращался он за полночь.

Но, по классике жанра: когда ты пытаешься уберечь близкого человека от какого-то поступка, эта поступок, как магнит притягивается к тому, кого ты так упорно пытался спасти. В нашей семье случилась катастрофа (именно так сказал папа эбике, когда узнал о том, что произошло в жизни его дочери).

А началось все, когда я заканчивала институт. Я училась на факультете востоковедения. Папа мечтал, чтобы я уехала в Саудовскую Аравию, нашла себе там мужа и, надев паранджу, рожала бы детей. Факультет, конечно, мне понравился. О том, что у меня совершенно иные планы – папе я не сказала. Но, съездила на стажировку в ОАЭ. Вернулась под впечатлением от красоты, чистоты и богатства этой страны. Когда чемоданы вместе со мной были возвращены на Родину – эбика сказала, что папа, который так хотел, чтобы я уехала на ПМЖ в ОАЭ, места себе не находил и показала, спрятанный в его прикроватной тумбочке календарик, в котором он вычеркивал каждый день после моего отъезда. Сердце сжалось от любви и жалости к папе. А ведь он так и не женился больше, хотя мог: статный, высокий, симпатичный, улыбчивый, работящий. Он всю жизнь работал инженером на одном заводе – дело свое любил, никогда не жаловался. Он, как будто заживо похоронил в себе чувства и не давал им выйти на волю.