Потом наступало время великого стыда из-за того что он, храбрый воин и покоритель дам, убоялся жалких людишек, и Герасим начинал доказывать свою героическую состоятельность самыми дурными способами.

Я взял его на руки и начал чесать за ушами. Важно было его вовремя успокоить, не то совсем раздухарится. Кот тут же затарахтел от удовольствия и размяк.

Я сварил себе кофе, включил ноутбук, и отдалился от реальности. Просмотрел почту, посидел в контакте, немного поработал, немного почитал, посмотрел серию «Игры престолов». Спина устала. Кофе не мешал бы ещё.

Я вновь заглянул в свою комнату. Спит как ангелок. Даже не шевельнулась.

Мне стало скучно,  я включил телевизор и развалился на диване. Кофе подействовал совсем наоборот, и я не заметил, как задремал под политические разборки. Видимо, сказалась усталость последних дней.

Проснулся от холода и от того, что затекла шея. В открытое окно глядел светло-синий вечер. Он состоял из чистого прохладного воздуха с едва уловимым запахом гари и был заполнен гулкими звуками.

Успокоенный и отдохнувший, я пошёл проверять свою гостью.

Девочка лежала так же неподвижно. Но что-то было не так. Я зажёг настольную лампу и наклонился к ней. Она стала ещё бледнее, на лбу выступили капельки пота. Я потрогал руку. Она горела. Потрогал лоб. Этого только не хватало! Принёс из аптечки термометр и сунул ей под мышку. Тридцать девять! Я тихонько потрепал её по щеке. Она что-то промычала, но глаз не открыла.

Полазав в аптечке и отрыв парацетамол, я снова начал её будить.

– Ада, ты болеешь. Выпей, слышишь.

– Н-нет. Пошли все вон.

– Выпей. Ну, давай, пей.

– Вэк!

– Что? Пей, сказал.

Она раскрыла глаза, дико посмотрела на меня, потом вокруг, и запила таблетку водой.

– Молодец. Не тошнит больше?

– Оставь меня.

Запросто могла бы прибавить в конце фразы «смерд» или «раб», по крайней мере, сказано было именно с такой интонацией! Потом презрительно поджала губы и снова провалилась в сон.

Я запаниковал. Температура была нешуточная, причин я не знал, а в случае чего, у моей гостьи не было никаких документов. К тому же девочка настоятельно просила не сдавать её никому, и чёрт её знает, что она вообще могла собой представлять.

Через полчаса градусник показал тридцать семь и семь. Я ободрился. Через час было тридцать восемь и девять. Ещё через полчаса тридцать девять и два.

Я решительно взял телефон. Не полноценный врач, конечно, но дело знает.

– Серёга, привет, ты где сейчас?

– Здесь.

В трубке вкусно причавкивало.

– Ужинаешь, что ли?

– Сейчас все нормальные люди ужинают, а нелюди их отвлекают.

– Ладно, слушай, тут такое дело…. Приехала к нам одна тётка, мамина родня, а мама в отъезде. Оставила свою дочку и смоталась куда-то. И дозвониться не могу!

– И чё? Познакомить хочешь?

– Познакомишься, пока будешь лечить. У ребёнка температура нешуточная. Давай приезжай.

– Симптомы?

– Тошнота, рвота, похоже, бредит.

– О, брат, похоже на инфекцию и серьёзную. Как бы мне вас обоих не пришлось в инфекционку вывозить.

– Ну, ты приедешь, нет?

– Сейчас, доем только.

В дверь позвонили через двадцать минут. Долговязый Серёга с чёрной сумкой был похож на знахаря-богомола. Он деловито вымыл руки и пошёл в мою комнату.

– Она у тебя не одета.

– Всё испортила, что было. И так сойдёт, не велика птица.

Серёга достал фонендоскоп и послушал сквозь тонкую простыню. Потом попросил меня нажать на жевательные мышцы, открыл рот и проверил горло. Ада была как тряпичная кукла.

– Не пойму, что это у неё с зубами…

– А что? – Я присел рядом.

– Дёсны все распухли. Может, цинга?

– Дай-ка гляну. Не похоже. При цинге кровят. У меня так зуб мудрости резался.